Рыбка из синего - синего моря

Я сын моряка, а не лётчика.
И волна мне милей облаков.
От того ли я волей испорченный,
Как и дети других моряков?

                                         Автор: Подслушано в море

- Ты скоро уплываешь? –спросила Жанна у мужчины, на груди у которого лежала и выводила указательным пальцем понятные только ей фигурки.

- Сегодня, - ответил мужчина и посмотрел на часы, лежащие на табуретке, чем вынудил Жанну сменить привычную лежачую позу на непривычную сидячую. – Через четыре часа.

Он снова лёг, как и до этого, однако женщина не приняла ко вниманию то, что площадка для свободного искусства вновь открыта. Она обернулась простыней до самой шеи, и её правая нога, согнутая под себя, и слегка приподнятое правое плечо при свете настольной лампы создавали темно синеватые теневые контуры, которые придавали женщине вид холодного одиночества, таково же воющего как ветер в океане. Она скинула покрывало и надела его тельняшку, валявшуюся на полу вместе с остальными вещами.

- Тебе холодно? – спросил он, приподнявшись и пытаясь обнять её.

Жанна несколько отстранилась от мужчины и с упрёком посмотрела ему в глаза.

-Я опять сделал что-то не так? – снова ложась словно утвердил он.
- Скажи, у нас сегодня был последний раз? – обратилась с вопросом Жанна. Лицо её при этом погасло совсем, и даже тельняшка на теле поблекла, лишь свет лампы сиял с постоянной терпимостью ко всему происходящему.

В окно что-то стукнуло.

- Кто-то стучится, ты слышишь? – произнесла Жанна и подошла к окну.
- Птица, наверное, какая-нибудь, - спокойно произнёс мужчина, ёще раз взглянув на часы.
-А какая птица? – было непонятно то ли обрадовалась, то ли испугалась Жанна, услышав о птицах, но она определённо стала давить на моряка уже вставшего с кровати и одевающего брюки. – Ты куда? Ещё рано!
- Пойду за сигаретами в круглосуточный. Так, снимай тельняшку!

Жанна приблизилась к нему и, подняв руки, предоставила возможность самому снять необходимую вещь.

- Ты придёшь? Точно? Нет, Нет, постой! давай ещё немножечко побудем вместе! ну, пожалуйста, хотя бы ещё немножко!!
- Ну ладно немножко. Ты чаю что ли поставь! - сказал моряк, ища что-то глазами.
- Да, да, конечно! - звонко произнесла Жанна и, надев белую майку, побежала на кухню.

Моряк засуетился по комнате в поисках чего-то жизненно необходимого, даже более необходимого, чем сама жизнь.

- Жанна, а ты сумку мою случайно не помнишь?

Услышав моряка, Жанна вернулась в зал. Её глаза, как глаза раненого оленя наливались слезами, и сама женщина не могла вымолвить ни слова, настолько ожидаемым для неё представлялось всё происходящее.

- Сумка… не помнишь где она? – виновато повторил моряк, и, посмотрев сочувственно на Жанну, подошёл к ней и обнял так, как обнимают человека, потерявшего родственника.
- Ты подожди немного, - просила она, -  поверь, что мне будет намного легче, если ты сейчас хотя бы на двадцать минут останешься со мной, чем вернёшься ещё на два часа со своими сигаретами.

Жанна заплакала, не издав ни единого писка. Она плакала, лишившись самого важного в её жизни - звука, общения, другого голоса. С бешеной скоростью перебирая в памяти все слышимые ей когда-то голоса, она пришла к выводу, что голос моряка для неё самый близкий, и этот голос теперь погибал.

- А всё-таки интересно, какая птица билась в окно? – воскликнула она, подходя к непроглядному стеклянному квадрату.
- У нас на флоте только чайки, здесь в городе их не должно быть.
- А вдруг одна из них… ведь может быть такое? хотела выжить.
- Или звала за мной в море, - добавил моряк и  перевёл свою речь в относительно новую тематическую колею. - Ты не волнуйся, я обязательно приеду, обязательно, через четыре месяца мы снова встретимся. Ну что же ты молчишь?
- Оставь мне на память что-нибудь, - попросила Жанна, прищурив глаза и мысленно загадывая неизвестно что.
- Я и так тебе привёз замечательную куклу!
- Нет, я хочу, чтобы это было у меня навсегда!
- Чайник отключи! – воскликнул моряк, услышав как кипит чайник.

Жанна пошла на кухню. В это непродолжительное время моряк заметил, что его сумка с вещами находится под столом.

                                                                                                                                                                                    МОРЯК (Отрывок)
                                                                                                                                                                        Автор: Александр Новожилов

Ты только мой ..

Тайной скрыты все рожденья,
Тайной скрыта наша смерть.
Бог, спаси от искушенья,
И возьми нас после смерти в голубую твердь.
Вот, выходит мать из терема, и вся она — кручина,
Чёрным шёлком обвила она дитя, родного сына,
Положила на кораблик, и пустила на Дунай.
«Уплывай, судьба, в безвестность Горе! Дитятко, прощай».
Чтобы страшного избегнуть, по волнам дитя пустила,
Обливаяся горючими слезами, говорила: —
«Ах, ты тихий Дунай,
Ты сыночка принимай,
Ты кораблик этот новый потихоньку колыхай.
А ты, быстрая вода,
Будь ему сестрой всегда.
А ты, жёлтый песок,
Береги его, как золото не раз ты уберёг.
Вы, леса, вы не шумите,
Мово сына не будите».

                                                                  Тайна сына и матери (Отрывок)
                                                                    Поэт: Константин Бальмонт

Сегодня воскресенье: неделя на последнем издыхании. Неуютная пауза перед понедельником, когда всё придётся начинать с начала – снова притворяться живой.

Воскресенье – это чёрная точка на горизонте каждого моего дня, и чем больше дней проходит, тем крупнее она становится. Это воскресенье почти закончилось, и мне от этого легче, но на меня уже накатывает предчувствие следующего. Воскресенье – это день, когда я прихожу на кладбище к детям и, стоя над их могилками, глядя на камни и траву, говорю с ними, не зная, слышат они мою бессмысленную болтовню или мои слова уносит ветер.

Что бы ни было на дворе – палящее солнце или проливной дождь, туман или мороз, – я всегда там. Каждую неделю. Каждое воскресенье. Ледяная жижа брызгает мне в лицо. В кожу как будто впиваются иголки. Я часто моргаю, хватаю воздух ртом. Наконец сворачиваю с широкой центральной улицы в свою боковую, узкую, где ветру особо не разгуляться. Мой путь к дому размечен яркими пятнами переполненных мусорных контейнеров, ждущих мусорщиков, которые приедут за ними завтра, чуть свет.

Отворачиваюсь от окон, за которыми подмигивают и переливаются огнями рождественские ёлки, напоминая мне о более счастливых праздничных днях. Тех, которые у меня были раньше. Я почти дошла. Небольшой террасный дом в одном из северных районов Лондона, где я обитаю, стоит как раз на середине улицы. Толкаю ржавую калитку и снова отворачиваю лицо, теперь от заброшенного садика перед домом: ветер нагнал в него с улицы конфетных обёрток и пакетов от чипсов, торчащих теперь между пучками травы и лохматыми кустами.

Раз за разом я сую негнущиеся от холода пальцы в сумку, пока они не смыкаются наконец вокруг угловатой связки ключей. Я рада, что окажусь сейчас дома, что уйду с холода, – но всё же стоит мне открыть дверь, шагнуть в немую темноту прихожей и ощутить окружающую меня пустоту, как внутри у меня всё сжимается. Хорошо хоть, что в доме тепло. Снимаю пальто, стаскиваю ботинки, бросаю сумку на стол в прихожей и щёлкаю выключателем, старательно пряча глаза от зеркала, чтобы не встретиться в нем взглядом со своим тоскливым отражением. Выпить бы сейчас… Я смотрю на часы – двадцать минут шестого. Рано. Значит, буду хорошей девочкой и сделаю себе горячего шоколада.

Странно, но дверь в кухню закрыта. Я даже слегка вздрагиваю – я всегда открываю её, когда ухожу. Может, пока я входила, её захлопнул сквозняк? Топаю через всю прихожую к кухне и у самой двери останавливаюсь как вкопанная. В щели под дверью видна полоска света. Значит, там кто - то есть. У меня перехватывает дыхание, я чувствую, как мир вокруг словно замирает на мгновение, прежде чем снова набрать ход. Неужели взломщики? Прислушиваюсь. Из - за двери доносится голос. Детский. Как будто ребёнок у меня на кухне мурлычет песенку себе под нос. Но у меня нет ребёнка. Больше нет. Медленно опускаю ручку двери и толкаю её вперёд, чувствуя, как все моё тело сковывает напряжение. Я едва дышу.

Прямо передо мной сидит маленький мальчик. У него тёмные волосы, он в светлых голубых джинсах и зелёном джемперке крупной вязки. Мальчику лет пять или шесть, он примостился на стуле у стола для готовки в моей кухне и напевает себе под нос знакомую песенку. Рисует: голова склонена к бумажному листу формата А4, вокруг веер цветных карандашей. Тёмно - синяя куртка из водоотталкивающей ткани аккуратно висит на спинке стула. Когда я вхожу, он поднимает голову, и я вижу широко раскрытые глаза цвета шоколада.

С минуту мы с ним молча рассматриваем друг друга. – Ты – моя мама? – спрашивает малыш. Я прикусываю губу, чувствуя, как земля начинает уходить у меня из - под ног. Чтобы не упасть, берусь рукой за столешницу. – Здравствуй, – говорю я, чувствуя, как грудь изнутри заливает горячая волна. – Здравствуй. А ты кто же? – Ты же знаешь. Я Гарри, – отвечает неожиданный гость. – Тебе нравится моя картинка? – Он выставляет перед собой листок, показывая мне рисунок – маленький мальчик и женщина стоят рядом с поездом. – Я ещё не закончил. Времени не хватило закрасить как следует, – поясняет он.

– Очень красиво, Гарри. Это ты рядом с поездом? – Да. – Мальчик кивает. – Это я и ты. Я нарисовал это тебе, потому что ты моя мама. Что это, я брежу? Или я наконец - то сошла с ума?

Этот малыш, такой красивый, зовёт меня своей мамой. А я даже не знаю, кто он. Никогда в жизни его не видела. Крепко зажмуриваюсь, открываю глаза и снова смотрю на него. Он здесь, никуда не исчез, только вид у него уже не такой уверенный. Полная надежды улыбка померкла, лобик нахмурился.

Глазки блестят слишком ярко. Такое выражение лица мне знакомо – оно всегда бывает перед слезами. – Так-так, Гарри, – говорю я с наигранной веселостью. – Ты, значит, любишь поезда. Его улыбка возвращается. – Особенно паровозы. Они самые лучшие, лучше дизелей. – Его мордашка складывается в гримасу отвращения, и он подмигивает.

                                                                                                                                                                из книги Шалини Боланд - «Тайная мать»