Уважаемые читатели, представленная Вам тема "Утро дочь Ночи" посвящена историям, которые соотносятся с ночными сновидениями, как дочь соотносится со своими родителями. То есть, с одной стороны, они будут нести на себе унаследованные родовые признаки, а вот с другой, обладь собственными уникальными чертами.
Я не люблю себя, когда я трушу, Досадно мне, когда невинных бьют, Я не люблю, когда мне лезут в душу, Тем более, когда в неё плюют.
Я не люблю манежи и арены, На них мильон меняют по рублю, Пусть впереди большие перемены, Я это никогда не полюблю.
Я не люблю (Избранное) Поэт: Владимир Высоцкий
У Высоцкого – свои Сивка и Бурка, своя «сказка из жизни, приближённая к действительности, к «городскому романсу» - Сивка и Бурка – два друга, «Лошади, известно, - тоже человеки»:
«...Ночи по полгода за полярным кругом. И, конечно, Сивка – лошадь – заскучал. Обзавёлся Сивка Буркой – закадычным другом, С ними он ночи длинные коротал...»
Дело оказывается в том, что «кучера из МУРа укатали Сивку, закатали Сивку в Нарьян-Мар...», и Сивка, получивший полностью «гонорар» (срок), вкалывал «конь конём» - и за себя, и за своего друга Бурку... Действие здесь происходило не в привычной для лошади обстановке.
Написана эта песня Высоцкого была в 1963 году в период, когда он создавал свою серию «дворовых» песен .
В 1964 году в иронической песне «Я любил и женщин, и проказы» Высоцкий смело сравнил встреченную им «...одну из очень многих на моём на жизненном пути» со злым конём:
«...Женщины – как очень злые кони: На дыбы, закусят удила!.. Может, я чего-нибудь не понял, Но она обиделась, ушла...»
Что ж, достаточно смелое сравнение, характерное для песен Владимира Высоцкого из иронически-дворового цикла (или песен «городского романса»), которые удовлетворяли тоску по простой человеческой интонации...
Когда-то Высоцкий в беседе с Чингизом Айтматовым рассказывал: - «Блатные песни – это целый жанр, пусть сентиментальный, мелодраматический, но очень искренний. Мои песни, что ни говори, это стилизация. Форма, в которой мне удавалось, я надеюсь, выразить очень простые, очень искренние человеческие чувства, характеры, конфликты...»
Впрочем, в песне «Всё относительно» автор резко меняет в тексте своё отношение к коням, к «хорошим» коням:
«...Оденусь, как рыцарь я после турнира, - Знакомые вряд ли узнают меня, И крикну, как Ричард я в драме Шекспира: «Коня мне! Полцарства даю за коня!..»
И такой переход (героя этой песни 1966 года) из каменного века в эпоху Шекспира, и перемена в отношении поэта к лошади оправданы относительностью («Вот уж действительно – всё относительно, всё-всё-всё...»).
Образы коней в творчестве Высоцкого (Отрывок) Автор: Валерий Таиров
Быть или не быть, вот в чём вопрос. Достойно ль Смиряться под ударами судьбы, Иль надо оказать сопротивленье И в смертной схватке с целым морем бед Покончить с ними? Умереть. Забыться. И знать, что этим обрываешь цепь Сердечных мук и тысячи лишений, Присущих телу. Это ли не цель Желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Быть или не быть (Монолог Гамлета) Отрывок. Отрывок из пьесы «Гамлет» У. Шекспира В переводе поэта Бориса Пастернак
На дом нам задали басню Крылова «Кукушка и Петух», Александр Фёдорович сказал, что учить её мы будем не так, как другие стихи, а по-особенному.
— Разыграем басню в лицах. Один из вас выучит речь Кукушки, второй — Петуха, а третий будет изображать Воробья. Согласны? — Согласны! — обрадовались мы, потому что учить басню по кусочкам куда легче, чем целиком. — Вот и хорошо, — одобрил Александр Фёдорович. — Кто же будет Кукушкой?
В классе сразу стало тихо. Никому не хотелось брать какую-нибудь роль. Лишь одна Света Мамонтова подняла руку.
— Значит, так и решим: Света исполняет роль Кукушки. А кто будет Петухом? Хотелось, чтобы его играл мальчик.
С разных мест сыпались предложения:
— Петю Кулёмина в Петухи! — Петуха будет играть Петух! — Он кукарекать умеет…
Петя ёрзал на парте и недружелюбно посматривал на ребят.
Но учитель уже записывал в тетрадь его фамилию.
Речь Воробья поручили выучить мне лишь потому, что я Воробьёв. Я не стал ломаться и согласился. Во-первых, у Воробья в басне слов меньше, чем у других, а во-вторых, из всех птиц, о которых пишет Крылов, Воробей оказывается самым умным. Это он набрался храбрости сказать Кукушке и Петуху: «Друзья! Хоть вы охрипните, хваля друг дружку, — всё ваша музыка плоха!»
Всю перемену Петя ходил мрачный и надутый. Он даже не захотел заглянуть в газету, которую мы рассматривали всем классом. Там были напечатаны портреты инженеров, которые изобрели могучий корабль с подводными крыльями. Володя Курбатов сказал, что они очень умные люди.
«Вот тот, у которого до самой макушки волос нет, на верное, самый умный», — решил я.
Петя стоял в сторонке. Я думал, что он не слышал нашего разговора. Но на уроке истории Петя неожиданно сказал:
— Покажи, Воробей, газету.
Он долго и внимательно рассматривал лица изобретателей.
— Да, лбы у них не то что у меня. С большим лбом я бы стишок одним махом выучил…
Басню в лицах мы разыгрывали в понедельник.
Александр Фёдорович вызвал меня, Свету Мамонтову и Петю Кулёмина к доске. Мы встали плечом к плечу за спиной учителя. Начали разыгрывать басню в лицах. Света, словно артистка, сделала лукавые глаза и, обращаясь к Петуху, сказала писклявым голоском:
— Как, милый Петушок, поёшь ты громко, важно!
Ей отвечал Петя:
— А ты, Кукушечка, мой свет, как тянешь плавно и протяжно: во всём лесу у нас такой певицы нет!
Тут он широко раскрыл рот и на весь класс пропел:
— Ку-ку-ре-ку-у!
Все мальчишки пришли в дикий восторг — до того здорово получается у Пети петушиный крик!
Света выждала, когда утихнет шум, и продолжала:
— Тебя, мой куманёк, век слушать я готова. — А ты, красавица, божусь, лишь только замолчишь… замолчишь… замолчишь…
Петух на этом месте споткнулся и заговорил, как патефон, когда иголка крутится на одном месте. С передней парты ему стали подсказывать:
— …то жду я не дождусь, чтоб начала ты снова…
Но Петя ничего не слышал. Он дёргал меня за рукав, ожидая моей подсказки. Ну что я мог сделать? Я знал лишь воробьиные слова. И я громко произнёс их:
— Друзья! Хоть вы охрипните, хваля друг дружку, — всё ваша музыка плоха! — Воробьёв, — строго взглянул на меня Александр Фёдорович, — не торопись. До тебя ещё очередь не дошла.
Петя, вспоминая басню, усиленно тёр лоб. И тут я увидел, что лоб у него не такой, как вчера, а значительно больше. Сеня Куликов тоже обратил внимание на его лоб:
— Смотрите, а наш Петух поумнел…
Александр Фёдорович посмотрел и весело спросил:
— Петя, кто тебе выстриг волосы?
Петя стоял как пришибленный и хлопал глазами. У него горели щёки, уши и кончик носа.
— Я хотел басню поскорее выучить, — с трудом выдавил Петя.
Мы за животы ухватились от смеха. Придумал же!
Вместе с нами смеялся и Александр Фёдорович.
Нас всех троих учитель отправил на место. Я был доволен, что успел, хотя и раньше времени, выкрикнуть умные воробьиные слова. И смеялся больше всех.
— Чего гогочешь, как гусак? — мрачно спросил Петя и угостил меня подзатыльником. — В следующий раз не будешь подсовывать газетки с большелобыми.
Вот те на — я же и виноват! Собственным лбом надо было соображать.
Десять приключений Петуха. Забавные истории из жизни Пети Кулёмина. Приключение третье -Умный лоб. Автор: Разумневич Владимир Лукьянович
Я сказал, что лист разрушает почку. И что семя, упавши в дурную почву, не даёт побега; что луг с поляной есть пример рукоблудья, в Природе данный. Я сижу у окна, обхватив колени, в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишена мотива, но зато её хором не спеть. Не диво, что в награду мне за такие речи своих ног никто не кладёт на плечи. Я сижу у окна в темноте; как скорый, море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо признаю я товаром второго сорта свои лучшие мысли и дням грядущим я дарю их как опыт борьбы с удушьем. Я сижу в темноте. И она не хуже в комнате, чем темнота снаружи
Я всегда твердил, что судьба игра (Отрывок) Поэт: Иосиф Бродский
Мазурка кончилась, хозяева просили гостей к ужину, но полковник Б. отказался, сказав, что ему надо завтра рано вставать, и простился с хозяевами. Я было испугался, что и ее увезут, но она осталась с матерью.
После ужина я танцевал с нею обещанную кадриль, и, несмотря на то, что был, казалось, бесконечно счастлив, счастье моё всё росло и росло. Мы ничего не говорили о любви. Я не спрашивал ни её, ни себя даже о том, любит ли она меня. Мне достаточно было того, что я любил её. И я боялся только одного, чтобы что-нибудь не испортило моего счастья.
Когда я приехал домой, разделся и подумал о сне, я увидал, что это совершенно невозможно. У меня в руке было перышко от её веера и целая её перчатка, которую она дала мне, уезжая, когда садилась в карету и я подсаживал её мать и потом её. Я смотрел на эти вещи и, не закрывая глаз, видел её перед собой то в ту минуту, когда она, выбирая из двух кавалеров, угадывает моё качество, и слышу её милый голос, когда говорит:
«Гордость? да?» — и радостно подаёт мне руку или когда за ужином пригубливает бокал шампанского и исподлобья смотрит на меня ласкающими глазами.
Но больше всего я вижу её в паре с отцом, когда она плавно двигается около него и с гордостью и радостью и за себя и за него взглядывает на любующихся зрителей. И я невольно соединяю его и её в одном нежном, умилённом чувстве.
Жили мы тогда одни с покойным братом. Брат и вообще не любил света и не ездил на балы, теперь же готовился к кандидатскому экзамену и вёл самую правильную жизнь. Он спал. Я посмотрел на его уткнутую в подушку и закрытую до половины фланелевым одеялом голову, и мне стало любовно жалко его, жалко за то, что он не знал и не разделял того счастья, которое я испытывал.
Крепостной наш лакей Петруша встретил меня со свечой и хотел помочь мне раздеваться, но я отпустил его. Вид его заспанного лица с спутанными волосами показался мне умилительно трогательным. Стараясь не шуметь, я на цыпочках прошёл в свою комнату и сел на постель. Нет, я был слишком счастлив, я не мог спать.
Притом мне жарко было в натопленных комнатах, и я, не снимая мундира, потихоньку вышел в переднюю, надел шинель, отворил наружную дверь и вышел на улицу. из рассказа Л.Н. Толстого - После бала
Мальчик закрыл лицо дрожащими холодными руками. По щекам его скатывались горячие солёные слёзы. Чисто белые лохматые волосы спадали на его детское личико. Тонкие бледные губы были сжаты. Глаза прикрыты. Он опять плакал. Нет, он вовсе не был капризным ребёнком, который плачет, если родители не купили ему игрушку. Просто… Его жизнь очень тяжела. Из его груди вырывались всхлипы. А перед глазами проносились воспоминания…
из книги Этан Накамура - Сердце мальчишки
Зубная Фея поднялась на ноги и начала перемещаться по комнате, исследуя игрушки Сэма. Она провела изящным окольцованным пальцем по узорам на поверхности футбольного мяча, покрутила ухо белого плюшевого кролика. Запнувшись о построенный на полу пластмассовый замок крестоносцев, фея злобно поддала его ботинком, и по всей комнате разлетелись обломки стен и фигурки их игрушечных защитников.
– Я нашёл тот шестипенсовик, – сказал Сэм в попытке отвлечь внимание разрушителя. – Под подушкой, утром.
Зубная Фея издала тонкий придушенный вопль гнева и отчаяния, при этом глубоко вонзив ногти правой руки в ладонь левой. Сэм пришёл в ужас при виде того, как фея проливает собственную кровь.
– Проклятье! Проклятье!! Зачем ты это сделал? Если бы ты знал, как мне хотелось вырвать твои глаза, когда выяснилось, что ты меня видишь! Если бы ты знал! Впрочем, это не поздно сделать и сейчас!
Уставив на него трясущийся палец, вне себя от ярости, существо пересекло комнату, вскочило на кровать и упёрлось в грудь Сэма костлявыми коленками. Когда оно наклонилось, струя его выдоха вонзилась мальчику в правый глаз. Знакомый резкий запах птичьего помёта и конюшни смешался с запахом прелых листьев и тернослива и дополнился острой болью в глазу.
Это было уже слишком. Ужас вырвался из груди Сэма пронзительным воплем:
– Маааааммаааа! Айииииииии!!! Паааааа-паааа!
Крик достиг верхней ноты. Зубная Фея испуганно отпрянула.
– Нет, нет, нет! Мне не стоило этого делать. Это дорого мне обойдётся! Нет, нет, нет! Не кричи! Прошу, не кричи! – Оййиииииииииии!!!
В соседней комнате раздался шум – падения относительно крупного тела с относительно небольшой высоты.
Фея попыталась закрыть Сэму рот своей ладонью.
– Прекрати! Если ты расскажешь им обо мне, нам обоим от этого будет только хуже.
Взвизгнули дверные петли родительской спальни, шаги приближались, резко скрипнула половица. Сэм отчаянно впился зубами в руку, закрывавшую его рот. Зубная Фея отпустила его, изумлённо рассматривая полукруг от укуса на своём пальце, а затем быстро взглянула на дверь комнаты.
– Не говори им ничего! – прошипела она, устремляясь к окну. – Ни в коем случае!
С этими словами тварь сгинула в ночи.
Дверь отворилась, комнату затопил свет. В проёме стоял отец Сэма, взъерошенный и небритый, с глазами, похожими на два вывалянных в пыли стеклянных шарика.
– Что здесь случилось?!
Сэм хотел ответить, но у него перехватило дыхание. Он попытался произнести слова «Зубная Фея», но из него вырвался лишь судорожный всхлип. Он задыхался, жадно хватая ртом воздух.
– Спокойно, Сэм. Ты увидел кошмарный сон. Всего лишь сон. Теперь это кончилось, всё в порядке. Всё в порядке. – Папа провёл рукой по его волосам. – Да ты весь мокрый от пота, приятель. Накройся и спи, всё уже позади.
Подтыкая одеяло, отец взглянул в сторону окна.
– Да тут всё нараспашку, такая холодина. Неудивительно…
Он закрыл окно и проверил задвижку.
– Не выключай лампу, – попросил Сэм. Несколько секунд отец пребывал в нерешительности. – Лучше я оставлю свет в гостиной и не буду закрывать дверь. Горящий ночник только помешает тебе уснуть.
Сэм закрыл глаза, тем самым выражая согласие, но снова открыл их, как только отец покинул комнату. Выбравшись из постели, он подошёл к окну. В бледном свете луны шиферные кровли соседних домов отливали голубизной. Он задёрнул шторы и принялся восстанавливать свой игрушечный замок. Один из углов его был снесён начисто, а разномастный гарнизон, состоявший из рыцарей - крестоносцев, солдат американской федеральной кавалерии, парашютистов и краснокожих индейцев, был рассеян по полу, поверженный тёмным воинством ночных кошмаров. Оценив масштабы потерь, он решил отложить до утра похороны убитых.
В правом глазу, которого коснулся ядовитый выдох Зубной Феи, ощущалось жжение. Сэм улёгся в постель и через несколько минут уже крепко спал.
Вечером на следующий день после второго пришествия феи Сэм смирно сидел в кресле, изучая книжку с картинками. Почувствовав, что за ним внимательно наблюдает мама, он поднял голову. Мама не отвела глаз и не улыбнулась, и тогда он снова уткнулся в книгу, по-прежнему чувствуя на себе её взгляд.
– У малыша, кажется, косоглазие, – услышал он мамин шёпот.
Нев буркнул что-то из-за своей газеты.
– Точно-точно. Ты сам взгляни, – настаивала Конни.
Газета начала медленно опускаться, пока над её верхним краем не показались глаза и нос Нева.
– Что там такое?
Сэм сделал вид, что увлечён картинками и не догадывается о внимании, проявляемом к его персоне.
– Его правый глаз. Он как будто слегка косит. – И что это значит? – Надо показать его врачу.
Смирившись с неизбежностью разговора, Нев положил газету на колени.
– У тебя парень вечно то артист, то альтист или как там ещё это чёртово словечко. А ещё у него коленки гнутся не в ту сторону, и вообще он к чёрту слеп на один глаз! (*) – Я не сказала, что он слеп. Я сказала, у него косоглазие. – Почему бы тебе не оставить парнишку в покое, вместо того чтобы цепляться ко всякой ерунде и без конца его дергать?
Однако Конни была не из тех, кого можно утихомирить окриком.
– Сэм, положи книгу. Ну-ка, посмотри на меня. А теперь посмотри на дверь, не поворачивая головы.
Сэм сделал, что ему было велено. Мама подошла вплотную и наклонилась над ним, лицо её выражало обеспокоенность. Отец всем своим видом показывал, что готов покорно принять очередную причуду супруги.
– Да, – твёрдо заявила Конни, – его надо показать врачу. из книги Грэм Джойс - Зубная Фея _________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) У тебя парень вечно то артист, то альтист или как там ещё это чёртово словечко. А ещё у него коленки гнутся не в ту сторону, и вообще он к чёрту слеп на один глаз! - Автор данной радиопостановки, ознакомившись с выше приведённой фразе, сразу своим сознанием делает переход по следующей культурной отсылке. Почему - то ... ))
Судьба, путь выбирая человеку, Порой сметает все преграды на пути, Чтоб он до цели смог дойти, Но по дороге строгую ведёт проверку:
Живёт ли по законам мира и природы, Не ущемляет ли себе и окружающим свободы? И, набираясь мудрости, душой взрослеет? И подарить любовь, надежду, веру он умеет? Оправдывает данное ему судьбой? Отблагодарит какою он ценой?…
От этого дальнейшее зависит очень! Но это уж рассудит Отче…
Зачем судьба нам путь определяет? Неужели лучше человека она знает Что, когда должно где быть? Возможно разве всё предположить?!
А, если даже так… то как понять, Из всех путей один, свой угадать?
А, если неудобно по сценарию указанному жить? А, если хочется свою в судьбе дорогу проложить И быть не исполнителем безмолвным, а Творцом!? Хотя… идти, быть может, проще нам… предложенным путём…
Ведь неизвестно Цель какая у судьбы… Поэтому, мы часто все… почти… её рабы...
Судьба путь выбирает человеку Автор: Карла
Большинство шедевров Клода Моне были написаны в Живерни в 80 километрах к северу от Парижа, где художник прожил более 40 лет. Моне снял там дом у одного нормандского помещика, а затем приобрёл там участок земли, и, отведя туда воды речки Эпты, устроил сад с прудами.
Сад находился перед домом, а строгие прямые линии аллей рельефно контрастировали с пёстрым ковром благоухающих весь год цветов, которые менялись несколько раз в году. Сад стал любимым детищем Моне, и нет ничего удивительного в том, что мотивы этого сада занимают большое место в творчестве художника. Почти всю жизнь Моне прожил в домах с садом, и в Аржантейе, и в Ветейе, и в Живерни, и непременно запечатлевал их на картинах.
Главная дорожка сада утопает в лучах весеннего солнца. Лёгкие, тонкие мазки как бы порхают над поверхностью холста, создавая ощущение нежного мерцания. Свет пронизывает каждый сантиметр холста, легкие тени прозрачны. Удивительно "брио" живописи (фейерверк лиловых, золотисто-жёлтых, зелёных, красных мазков) прекрасно передает ощущение цельности и яркости зрительного восприятия природы.
После визита к Моне, немецкий искусствовед Юлиуса Майер-Графф отметил: "Лучше всего Моне раскрывает себя своим садом, который он высадил вокруг загородного дома. Он создавал его по тем же принципам, что и свои живописные полотна... Каждый отдельный цветок вливается в общую гармонию красок".
«Главная дорожка через сад в Живерни», Клод Моне Источник: История одного шедевра
Сидит она на тёмных ветвях и кричит так дико и жалобно: кы-ысь! кы-ысь! — а видеть её никто не может. Пойдёт человек так вот в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! и хребтину зубами: хрусь! — а когтём главную-то жилочку нащупает и перервёт, и весь разум из человека и выйдет». — Татьяна Толстая. «Кысь»
Все говорят: Пигмалион – мастер, Он мою душу вызвал из мрака, А я увидела тебя, мальчик, И позабыла вмиг, что я – мрамор.
Пигмалион сиял, как грош медный, Касался рук моих, колен, стана, А я дрожала – где ты, что медлишь? Ведь для тебя живою я стала.
В легенде холодно мне, как в склепе, Меня доверие небес давит. Пигмалион себе ещё слепит: Он всё же, в общем-то, не бездарен.
Растрёпан факел молодым ветром, Горячий отблеск на твоих скулах. Чтобы лицо моё – к тебе вечно, – Перелепи моё лицо, скульптор!
Я умоляю – всех богов ради – Ведь счастье роздано нам так скупо – Чтоб нам не узнанным уйти рядом, Перелепи моё лицо, скульптор!
Пробовал Денисов изобретать – не изобреталось, пробовал сочинять стихи – не сочинялось, начал было труд о невозможности существования Австралии: сварил себе крепкого кофе и засел на всю ночь к столу. Работал хорошо, с подъёмом, а под утро перечёл – и порвал, и плакал без слёз, и лёг спать в носках. Вскоре после этого он и повстречал Лору, и был пригрет и выслушан и многажды утешен, как у себя в Орехово-Борисове, где на них, конечно, пролился золотым дождём капитан, опять отдраивший кингстоны, так и в её безалаберной квартирке, где всю ночь в коридоре что-то шуршало.
– Что это,– тревожился Денисов,– не мыши ли? – Нет, нет, спи, Денисов, это другое. Потом скажу. Спи!
Что делать, он спал, видел во сне гадости, проснувшись, обдумывал увиденное и вновь забывался, а утром пил кофе на кухне вместе с благоухающей Лорой и её вдовым папой, отставным зоологом, кротчайшим голубоглазым старичком, немного странненьким,– а кто не странненький? Папина борода была белее соли, глаза – ясней весны; тихий, скорый на светлые слезы, любитель карамелек, изюма, булочек с вареньем, ничем не был он похож на Лору, шумную, взволнованную, всю чёрно-золотую.
«Понимаешь, Денисов, папа у меня чудный, просто голубь мира, но у меня с ним проблемы, потом расскажу. Он такой чуткий, интеллигентный, знающий, ему бы ещё работать и работать, а он на пенсии – недоброжелатели подсидели. Он так у себя в институте делал доклад о родстве птиц с рептилиями или там с крокодилами – ну ты меня понял, да? – бегают и кусают; а у них учёный секретарь был по фамилии Птицын, так он принял на свой счёт. Они вообще в этой зоологии постоянного бдят и высматривают идеологическую гниль, потому что ещё не решили, человек – это что, обезьяна или только так кажется.
Вот папунчика и попёрли, сидит теперь дома, плачет, кушает и популяризует. Он пишет эти, знаешь, заметки фенолога для журналов, в общем, ты меня понял. Про времена года, про жаб, зачем петух кукарекает и в связи с чем слон такой симпатичный. Он хорошо пишет, не шаляй-валяй, а как образованный человек плюс лирика. Я ему говорю: пуськин, ты у меня Тургенев,– он плачет. Ты, Денисов, люби его, он заслуживает».
Опустив голову, грустный, покорный, выслушивал белый папа Лорины монологи, промакивал платком уголки глаз, уходил мелкими шажками в кабинет. «Ч-ш-ш-ш,–говорила Лора шёпотом,– тише... Пошёл популяризовать». В кабинете тишина, запустение, рассыхаются полки, пылятся энциклопедии, справочники, пожелтевшие журналы, пачки с оттисками чьих-то статей – всё ненужное, слежавшееся, остывшее. В уголку некрополя, как одинокая могилка, папин стол, стопка бумаги, экземпляры детского журнала: папа пишет для детей, папа втискивает свои многолетние знания в неразвитые пионерские головки, папа приноравливается, садится на корточки, становится на четвереньки,– в кабинете возня, восклицания, всхлипы, треск разрываемой бумаги. Лора выметает клочки, ничего, сейчас успокоится, сейчас всё получится! Сегодня у папы волк, папа борётся с волком, гнёт его, ломает, втискивает в подобающие рамки. Денисов рассеянно просматривает выметенное и порванное:
«Волк. Канис люпус. Пищевой рацион.
Пищевой рацион волка разнообразен. Волк имеет разнообразный пищевой рацион: грызуны, домашний скот. Разнообразен пищевой рацион серого: тут тебе и грызуны, и домашний скот.
До чего ж разнообразен пищевой рацион волчка – серого бочка: тут тебе и заиньки, и кудрявые овечки...»
Ничего, ничего, папуленька, радость моя, пиши; всё пройдёт! Всё будет хорошо! Это Денисова разрушают сомнения, червивые мысли, чугунные сны. Это Денисов страдает словно от изжоги, целует Лору в темечко, уезжает к себе домой, заваливается на диван, под карту с полушариями, носками – к Огненной Земле, головой – под Филиппины, ставит пепельницу себе на грудь, окуривает холодные горы Антарктиды – ведь кто-то сидит же там сейчас, ковыряется в снежку во имя большой науки,– вот вам дымку, ребята, погрейтесь; отрицает Австралию, ошибку природы, слабо мечтает о капитане: пора бы протечь, деньги-то все прожиты,– и снова о славе, о памяти, о бессмертии...
Сомнамбула в тумане. Рассказ Татьяны Толстой. (Отрывок)
Если в сердце твоём печаль, Нет в нём радости, нет мечты, Посмотри в голубую даль! Обрети восторг красоты!
Посмотри в голубую даль! Сколько там обитает грёз! А какие живут мечты Средь цветущих прекрасных роз!
Посмотри в голубую даль, Обрети вдохновенье души! И покинут и грусть и печаль. Ты узнаешь: как дни хороши!
Посмотри в голубую даль!..
Голубая даль Автор: Георгий Мединцев
На одном из «выкидных» лагерей наши палатки стояли на берегу бурного ручья с обрывистыми стенами, высотой метра три-четыре. Ручей можно было перейти двумя способами: по снежному мостику, который соединял оба берега напротив лагеря или идти в обход, там, где обрыв выполаживается, а это лишний километр пути. Ширина мостика была около двух метров, толщина снега - больше метра, а под ним грохотал бурный и достаточно глубокий ручей, скорее напоминающий небольшую реку.
И мы, пять человек, переходили ручей по этому мостику дважды в день, когда шли в маршрут и когда возвращались в лагерь. Но с каждым днём мостик таял прямо на глазах, особенно в центральной его части и скоро напоминал уже хрупкий арочный мост. Мы всё ещё переходили ручей по нему, но уже с определённой опаской, представляя себе, что будет, когда мостик вместе с человеком рухнет в этот ручей.
Вскоре толщина его в центральной части стала критически опасной, но идти в обход по-прежнему не хотелось. И мы быстро-быстро старались по нему перебежать, понимая, что это, наверное, в последний раз и завтра мостика уже может и не быть. Это превратилось у нас в определённую лотерею, каждый понимал, что мост вот - вот рухнет, но надеялся, что не под ним.
И вот очередной раз, подойдя к мостику, мы долго стояли и решали, стоит идти по нему или нет? И всё-таки лень пересилила, и мы решили опять по нему перейти. Двое проскочили его без проблем, а под третьим он рухнул. Но так удачно и весь целиком, что снег перегородил собой ручей и на какое то время стал запрудой для текущей воды. Наш товарищ так на нём и остался стоять, даже в воду не свалился. И пока вода прибывала, успел по стенке вскрабкаться обратно к нам. Говорит, что даже испугаться не успел толком, так быстро всё произошло.
Северная Земля, 1976 г. Глава 5. Снежный мостик Автор: Владимир Кирьянов
Тебе был Ангел без различен! Который лишь тебя любил. Теперь узришь другого зверя Что скромно ждал и тихо выл. Он страшен был и страшен есть. Стоит и смотрит, след он ищет. Он видит все и слышит всех. Твои пороки ощущает. И боль тебе он причиняет.
Демон сильней (Отрывок) Автор: Богдан Сичка ___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
— Но позвольте, — сказал адвокат, — факт противоречит тому, что вы говорите. Мы видим, что супружества существуют, что все человечество или большинство его живёт брачной жизнью и многие честно проживают продолжительную брачную жизнь.
Седой господин опять засмеялся.
— То вы говорите, что брак основывается на любви, когда же я выражаю сомнение в существовании любви, кроме чувственной, вы мне доказываете существование любви тем, что существуют браки. Да брак-то в наше время один обман! — Нет-с, позвольте, — сказал адвокат, — я говорю только, что существовали и существуют браки. — Существуют. Да только отчего они существуют? Они существовали и существуют у тех людей, которые в браке видят нечто таинственное, таинство, которое обязывает перед Богом. У тех они существуют, а у нас их нет. У нас люди женятся, не видя в браке ничего, кроме совокупления, и выходит или обман, или насилие. Когда обман, то это легче переносится. Муж и жена только обманывают людей, что они в единобрачии, а живут в многоженстве и в многомужестве. Это скверно, но ещё идёт; но когда, как это чаще всего бывает, муж и жена приняли на себя внешнее обязательство жить вместе всю жизнь и со второго месяца уж ненавидят друг друга, желают разойтись и все-таки живут, тогда это выходит тот страшный ад, от которого спиваются, стреляются, убивают и отравляют себя и друг друга, — говорил он всё быстрее, не давая никому вставить слова и все больше и больше разгорячаясь. Все молчали. Было неловко.
— Да, без сомнения, бывают критические эпизоды в супружеской жизни, — сказал адвокат, желая прекратить неприлично горячий разговор. — Вы, как я вижу, узнали, кто я? — тихо и как будто спокойно сказал седой господин. — Нет, я не имею удовольствия. — Удовольствие небольшое. Я Позднышев, тот, с которым случился тот критический эпизод, на который вы намекаете, тот эпизод, что он жену убил, — сказал он, оглядывая быстро каждого из нас.
Чего изволите? А дайте угадаю... Вам хочется покоя, тишины. Чтоб яблоневый сад, не прекращая, всё цвёл и цвёл до следующей весны. Чтоб только о любви вам пели птицы и радуга сияла в небесах. Тогда, прошу простить, всё это снится лишь только вам, и только в ваших снах. В природе равновесия законы всё ж существуют, и не можем мы их отменить, желанием влекомы. Так не возможен солнца свет без тьмы. Так не возможна радость без печали. Так не возможен смех без горьких слёз.
Чего изволите? (Отрывок) Автор: Марина Блинникова
Хозяева коттеджа, во дворе которого проживал Андрей, были обычными людьми с достатком чуть более среднего. Илья Масхутович был химиком в компании, неважно какой. Он отличался чутким взглядом, хитрым умом и незаурядном внешностью. Красавцем его назвать было сложно, но было в нём нечто необычное, излучающее харизму. Но одновременно это выглядело немного дьявольски, несмотря на его доброту и простоту. Малодушием он не страдал.
Его же жёнушка была чисто русская, насколько это вообще возможно в наше время. Василиса Михайловна работала хирургом до того, как у неё родилась дочь, после этого ударилась в письмо лёгких поэм и кулинарию. Именно она помогла сестре Андрея не вылететь из медицинского, когда та из-за дел своих сердечных пропустила весь семестр, исчезнув в неизвестном направлении. Ректор в свое время был профессором Василисы, поэтому выслушал её, приехавшую в его кабинет, чтобы поручиться за нерадивую студентку. С тех пор за Алиной, сестрой Андрея, был более серьёзный контроль. Ей даже приходилось отчитываться раз в неделю перед самим ректором. Что кстати помогло ей изучать материал настолько, что иногда удавалось затыкать своих преподавателей. Но даже утяжелённый учебный процесс не поубавил у неё сил на весёлую жизнь. С такой энергетикой, ей предвещали удачное будущее.
Олеся – дочь Ильи Масхутовича и Василисы Михайловны. Ей передалось дьявольская харизма и душа в глазах от отца, а красота, острый ум, любовь жизни, всему живому и цветущему от матери. Также досталась мамина фамилия – Кирина. Спокойная и увлечённая музыкой девушка вольготна жила под патронажем родителей. Свободный образ жизни, отсутствие проблем трудно решаемых сделали из неё человека тонкого, душевного и хрупкого.
Она посещала по будням город, где утром занималась инструментальной музыкой в филармонии, особенно скрипкой и фоно, вечером тренировалась вокалу с местной певицей в баре. Это занятие приносило ей интересные знакомства, веселую подругу пение и свободные от счета родителей деньги. А между утром и вечером, она проводила время со своими подружками, которые люди были более простого склада. И на невинные дневные увлечения уходили с карты деньги подотчётные. А вырученные вечером наличные Олеся выгодно для своей души тратила по выходным на своё тайное увлечение звучаниями металлов. Ведь именно холодная дрожь металлов вызывает мелодии, которые мы все слышим. Получается почти вся музыка металлическая.
В этом хитром деле ей подручным помогал как раз Андрей, как человек сильный, чтобы быть подручным, и чуть разбирающийся в поведении разных металлов. По её указаниям, чертежам, выдумкам он выливал, выковывал и стачивал невиданные доселе инструменты и вариации их. На закоулках старого дешёвого складского помещения, которое ей удавалось снимать за копейки, и были разложены произведения её неугомонной фантазии. И весь этот оркестр выглядел настолько неестественно, что будто секта собиралась в этом помещении для проведения своих неугодных богу ритуалов. Но Олеся умела заставить этот склад звучать так, будто в её руках был пульт от настроения всех в округе. Манипулятор, состоящий из множества, кажется нелепых, железяк, мог заставить людей, что жили в пределах досягаемости звука, то плакать, то смеяться, расслаблял после тяжелого дня или же способен был нагнать панику с самого раннего солнечного утра. И было в этой силе что-то мистическое. Дьявольское, как харизма её отца. И только Андрей знал об этом. Только он мог быть непосредственным свидетелем этой игры.
Богатая девочка не любила своего подельника, плотника и газонокоса, но по своей прихоти смогла привязать его к себе. Хорошо с ним обращаясь, обличая себя в таинственную ауру, чтобы ему нравиться, играя иногда специально то, что считала ему необходимо слышать. Звонкая весёлая скрипка, когда он косит газон под её окном, чтобы пробиться сквозь шум газонокосилки и наушников. Мягкое душевное пианино на веранде, когда он работал во дворе у них или соседних. И таинственные мистифицированные мелодии, когда они вдвоём оставались на её складе. Конечно, делать эти вещи всё время она не могла, но в те нечастые моменты, когда ей удавалось поймать нужное время, у неё получалось превосходно. Своей цели они добилась не очень быстро, но зато наверняка.
Оставалось только удерживать его на поводке, до конца не осознавая зачем. При этом она с ним практически не общалась. Ни слова в редкие моменты, когда к обеду она была за столом. Ни разу не поприветствовала его, пересекаясь с ним во дворе, дома, на улице. И даже просьбы в основном передавала ему подробно описанными на листочках мягкой бежевой бумаги. Красивым почерком исписанные. Мило улыбаясь. Только в случаях крайней, по её мнению, необходимости Олеся позволяла себе нашептать ему. И делала так тихо, что он был способен только услышать суть, не улавливая звучания голоса.
Народу-то! Народу! Куда ни кинешь взгляд, - По каждому проходу Идет волна ребят.
Сажают их на стулья И просят не шуметь, Но шум стоит, как в улье, Куда залез медведь.
Из длинного колодца - Невидимо для глаз - То флейта засмеётся, То рявкнет контрабас.
Но вдруг погасли лампы, Настала тишина, И впереди за рампой Раздвинулась стена.
И увидали дети Над морем облака, Растянутые сети, Избушку рыбака.
Внизу запела скрипка Пискливым голоском - Заговорила рыбка На берегу морском.
В ТЕАТРЕ ДЛЯ ДЕТЕЙ (ОТРЫВОК) ПОЭТ: САМУИЛ ЯКОВЛЕВИЧ МАРШАК
Ваня Богатырёв стремительно шёл до коридору психиатрической больницы. Его раздражал дневной свет, многолюдство больничных палат, – сам дух этого безрадостного учреждения. Ваня искал уединения и потому спешил в самый дальний конец коридора, где у стены в углу, под лестницей, обычно проводил послеобеденное время.
Каково же было его разочарование, когда наконец-то добравшись до своего излюбленного места, он увидел там какого-то незнакомого молодого человека. Он был в такой же как и у Ивана серой больничной пижаме, но неопрятной, давно не стиранной, – не брит и непричёсан. Ноги он поджал под себя по-турецки и, не моргая, смотрел в одну точку перед собой – прямо в глаза Ивана Богатырёва.
Иван тотчас ушёл бы, если б не этот взгляд. Он как будто приковал его к месту. В глазах незнакомого молодого человека была глубина, как в бездонном колодце, в глазах его был космос.
Ваня Богатырёв вздрогнул и смущенно отвел взгляд в сторону.
– Ты сидишь на моём месте! – проговорил он, не глядя на молодого человека. – Абсурд. В этом мире ни у кого нет своего места! – спокойно отвечал незнакомец. – Но я хочу сидеть здесь и не хочу, чтобы ты был со мной рядом! – попробовал протестовать Богатырёв. – Ты должен уйти, иначе я размозжу о стену твою голову!
Иван сам не понимал, как у него это вырвалось. Последнее время он стал очень агрессивен и раздражителен, что и было зафиксировано в истории его болезни.
– Послушай, почему вы, люди, столь глупы и неразвиты? – спросил незнакомец. – Допустим, ты сейчас убьёшь моё физическое тело, но что с того? Я тут же сброшу его с себя, как человек сбрасывает, к примеру, пальто или шубу, и покину ваш физический мир. – Ну и в какой же ты мир уйдёшь? – заинтересовавшись, спросил Богатырёв незнакомца. – В астральный мир, конечно. – А где он находится?
Иван уже не порывался бить незнакомца, а, затаив дыхание, слушал его удивительные ответы.
– Я не могу тебе сразу всего рассказать, но если хочешь – помогу уйти из физического мира! Хочешь? – Не знаю... – Это естественно... Лягушка ничего не знает кроме своего болота, – угрюмо сказал незнакомец и предложил Ивану присесть с ним рядом. – Но станет ли лягушка человеком, если узнает, что помимо её болота есть ещё мир людей? – парировал Богатырёв, садясь на корточки рядом с удивительным незнакомцем. – Конечно нет, – отрицательно качнул головой собеседник Богатырёва, – у каждого в этом мире свой путь и всякий должен его отработать от начала до конца. Но все дело в том, что, усовершенствовавшись в образе лягушки, то есть осознав себя в этом образе по отношению ко всему остальному миру, индивид в следующей своей земной инкарнации воплотится уже в другое, более совершенное физическое тело. Может быть даже, в человеческое. Всё зависит от того, все ли привязки он отработал в образе жабы и до какой степени осознания себя и мира поднялся. – Как тебя зовут, слушай? – спросил Богатырёв. – Верамо. Можешь пока называть меня Аполлион Верамо, хотя это не имеет ровно никакого значения. У меня много разных имён и званий... Кстати, одно из них – граф. Но об этом потом...
Незнакомец отвёл глаза в сторону и Богатырёву стало ясно, что он о чём-то умалчивает.
– А я… – раскрыл было рот Иван, чтобы представиться в свою очередь, но Верамо остановил его капризным взмахом руки. – О себе можешь не рассказывать, я всё о тебе знаю.
Он лукаво усмехнулся, отчего начал сильно смахивать на Мефистофеля, как его представлял себе Богатырёв, внимательно оглядел затаившего от страха дыхание Ивана, дольше всего задержался на руках и глазах. Богатырёв опять не выдержал прямого взгляда в глаза и отвернулся.
– Ты – большой художник!.. – уверенно заговорил Аполлион.
Иван хотел было возразить, но Верамо жестом руки остановил его.
– Не говори ничего. Неважно чем ты конкретно занят. Пишешь ли ты стихи, или сочиняешь музыку, занимаешься ваянием из глины, или создаёшь романы, – всё равно ты творишь, ты изображаешь конкретные картины жизни, зашифровывая их условным языком какого-либо из видов искусства. В нашем кругу таких творцов принято называть художниками… – Верамо перевёл дух и продолжил: – Ты имеешь много тайных желаний и для достижения цели порой используешь любые средства. Но быстро прогораешь и часто останавливаешься на полпути... Смел, но не всегда решителен. Умён, даже больше того – гениален, но никто этому не верит, даже ты сам... Желая добра, часто приносишь несчастье близким людям. Ни во что и ни кому не веришь. За деньгами не гонишься, но умрёшь за границей в славе и богатстве. Правда, здесь предстоит тебе ещё казённый дом... Зовут или Василий или Иван. Скорее всего, последнее... Фамилия не имеет значения, но, возможно, что-то из Древней Чуди… В прошлой жизни был царским сыном. В будущей – попадёшь на другую планету. В принципе, всё.
Сумасшедший дом (Отрывок) - Сатирический рассказ (Из цикла «Армагеддон») Автор: Павел Малов-Бойчевский
Мужик должен быть мужиком, а женщина быть должна бабой. и мудрой, и сильной в душе, и хрупкой, и нежной, и слабой.
Мужик - защита, кормилец. Мужик - это мудрый отец, а если пойдёт иначе, то миру придёт конец.
Баба - хранитель рода. Рожать, растить, воспитать. Решила давно природа, что женщина - это мать.
Мужчина и женщина рядом идут под священный венец, а если будет иначе, то миру придёт конец.
Традиционные ценности Автор: Татьяна Данилова
- Странный какой-то тип… Весьма и весьма…
Так мысленно охарактеризовал своего собеседника Рощин. Но, поскольку девушка задерживалось, от нечего делать не стал прерывать завязавшийся диалог.
- А, простите ещё раз, Бога ради, если спрошу… А чем вас, собственно, привлекают девушки? Лицом, фигурой? Нет, конечно, я понимаю, в социуме всё так устроено, что каждая особь ищет себе пару противоположного пола для продолжения рода. Это закон биологии… Но мы же не совсем животные? Вы понимаете о чём я? - Не совсем… Человек такое же млекопитающее животного мира, как и другие его представители. Вы, вообще, что имеете в виду? - Я имею в виду, юноша, что людям свойственно не только размножаться. Мы живём не ради одного лишь продолжения рода. Есть ещё доминанта Любви… И она может подразумевать получение истинного эстетического удовольствия от соития. Причём не обязательно с особями противоположного пола… - Ах, вот вы о чём… В таком случае вынужден вас разочаровать, поскольку я не принадлежу к категории так называемых «лиц нетрадиционной сексуальной ориентации». И на этом считаю наш разговор законченным.
Рощин демонстративно отошёл в сторону от незнакомца, тем самым, давая ему понять свою негативную позицию по затронутой теме. Однако его собеседник как ни в чём не бывало продолжал…
- Видите ли, молодой человек… Не буду лукавить, вы мне очень нравитесь. И я готов на всё ради вас… Подумайте, я ведь могу показать вам настоящую любовь мужчины к мужчине. Поверьте, ни одна женщина не сможет доставить вам столько удовольствия, сколько я, поскольку знаю толк в любви. Ведь мужчин я люблю уже многие годы. Не уходите, прошу вас… Вы, наверное, осуждаете меня за подобные связи? Думаете, я с рождения такой? Нет… Как и вы я рос обычным ребёнком, хорошо учился в школе, интересовался девочками. Удивлены? Тем не менее это так… Но когда мне исполнилось 13 лет, мама повторно вышла замуж. Отчим работал в массовке Большого театра и был геем. Он-то и научил меня искусству однополой любви. С тех пор девушки и женщины меня, никоим образом, не интересуют. Вот так, юноша… Вам по-прежнему не интересно моё предложение о близости? - Представьте себе нет… Мне только одно непонятно… Вот вы подходите с подобным заявлением к совершенно незнакомому мужчине и предлагаете заняться сексом. И, притом, не боитесь заразиться какой-либо дурной болезнью? Сифилисом, гонореей? - Да что вы говорите? Конечно, боюсь… Потому меры профилактики соблюдаю. Например, если была связь на природе, иду к автомату с газировкой, набираю стакан воды, промываю своего, с позволения сказать, «мальчика», тщательно полощу рот. - И потом ставите эти стаканы на место?? В автоматы с газировкой?? - Конечно… Не с собой же их забирать? Зачем они мне? Дома свои есть…
Рощин в ответ лишь покачал головой… Он уже понял, что девушка на свидание не придёт. А идти одному в кино желания не было. В то же время, продолжать разговор с геем ему также не хотелось. Сославшись на занятость, Вадим поспешил прекратить ставшую неприятной беседу. По дороге домой, вспоминая состоявшийся разговор и борясь с чувством подкатывающей тошноты, он твёрдо решил, что никогда больше не будет пить газировку из специализированных автоматов. Да и, вообще, в общественных местах… Тем более, не из одноразовой посуды.
Никогда…Впрочем, однополая любовь его также не прельщала. Брр… Не одного поля ягоды…
Что к добру, что не к добру, Пойман - вылезай! Что нести про ту игру, В зайчиков и зай.
Никого не обвини, Промолчал и в путь! Свет и тень слагает в дни, Свет и свет забудь!
Если вечно свет и тень, Света много, всюду звук. День играет в светотень, Ночь играет в лень разлук.
«Про-свет..» Автор: Аль Фернис
Утро было холодным и пасмурным, ночью моросил дождь, пахло мокрым деревом. Плотный мужчина с большим походным рюкзаком за спиной, с удочками в руках, торопливо вышел из подъезда. Чуть погодя, из того же подъезда, выбежала высокая девочка, тринадцати лет, в руках у неё тоже была удочка. Девочку звали Таня. Она догнала отца и пошла немного позади него. Не останавливаясь, она сорвала листочек с дерева, даже не посмотрев с какого. Он был прохладный, влажный, она потеребила его, зачем -то приложила к щеке, и, опустив руку, выронила.
- На Чернёнькое поедем, - только сказал отец за всю дорогу до гаража. Они привязали удочки к раме, сели на велосипеды и мимо дома, с ветерком, съехали с горы и повернули к железной дороге.
Отец всегда ездил на рыбалку один или с друзьями и приходил домой поздно, с рыбой, с загорелым лицом, весёлый, подгулявший. И Таню он не взял бы, если бы она сама не проснулась первая и не встала одетая с маленькой бамбуковой удочкой на пороге.
Долго искали Чернёнькое, ехали вперед и возвращались снова, наконец, свернули и по узкой тропке, съехали к озеру. Черненькое - широкое туманное, с зелёными узорами ряски у берега, с жёлтыми кувшинками и плотными, будто резиновыми, листьями. Недалеко от берега - несколько лодок с рыбаками, уже почти хорошо различимых в тумане над озером, который почти расселся.
Отец молча скинул рюкзак, отвязал от багажника насос и стал надувать лодку. Хмуро оглядываясь по сторонам, быстро работая ногой.
- А можно, я попробую? - попросила Таня. - Потом попробуешь, некогда.
Таня села в лодку, отец оттолкнулся от берега, сделал два шага по воде и запрыгнул.
Играла рыба, быстрый улов, азарт. Они поглядывали друг на друга и улыбались. Ловились одни ратаны, отец в полголоса говорил, что раньше их не ели, брезговали, отдавали кошкам, а сейчас рыбы мало, поэтому и ратанов жарят. Стало припекать солнце. Таня сняла обе кофты и осталась в майке, оголив острые, мамины плечи. От папы у неё была только ямочка на подбородке, которой она очень гордилась. «Моя дочка, - говорил отец, - если ямочка на подбородке, значит, мудрая».
- Смотри, сколько лягушек! – вскрикнула Таня.
У отца сорвалась рыба.
- Да что ж ты орёшь-то! – грубо, с досады крикнул он.
Лодку отнесло в сторону, ближе к тяжелым плавающим листьям кувшинок, на которых маленькие зелёные с жёлтыми полосками лягушки грелись на солнце. Одна, прямо у самой лодки, стала раздувать щёки. Другие, мелкие, привязались к Таниному поплавку, она вытаскивала и снова забрасывала удочку, но они не отставали. Наконец удочка запуталась в ряске. Таня дёрнула, ещё раз, но крючок сидел крепко. Она испуганно оглянулась на отца, на его широкую спину и толстую загорелую шею, на чуть поседевшие ближе к ушам волосы. Таня замерла: «Если скажу, будет рычать». Она подёргала ещё немного.
- Ты чего там? - оглянулся отец. - Чего-то удочка не вытаскивается, - хрипло, от долгого молчания, ответила Таня.
Отец выхватил удочку, подёргал, повертел.
- Чё, нормально не можешь? - Да это лягушки лезли. - Ко мне почему-то никто не лезет. Всё, хана удочке.
Таня молча опустила пальцы в прохладную воду, отвернувшись от отца.
- На, лови теперь, как хочешь, - буркнул отец и тоже отвернулся.
В человеческом организме девяносто процентов воды, как, наверное, в Паганини, девяносто процентов любви.
Даже если — как исключение — вас растаптывает толпа, в человеческом назначении — девяносто процентов добра.
Девяносто процентов музыки, даже если она беда, так во мне, несмотря на мусор, девяносто процентов тебя.
В человеческом организме... Поэт: Андрей Вознесенский
В актовом зале было настоящее столпотворение, некуда было встать! Алексей еле протиснулся сквозь толпу и увидел разнаряженных накрашенных Зинаиду и Полину. В зале стоял невыносимый шум.
Тут вышел на сцену директор школы с конвертом, и все замолчали, а директор начал речь:
— Дорогие учащиеся нашей любимой школы, мы все, подводя итоги года, хотим преподавательским коллективом отметить, что каждый был по-своему достоин этой награды, и пожелать, чтобы в будущем году вы учились ещё лучше! А победителем в конкурсе «Лучший ученик года» стал… — тут директор запнулся, достал записку из конверта и зачитал — стала ученица 10 Г класса Зинаида Валерьевна Волкова! Поздравляем!
Что тут стало с Полиной! Она резко побелела, даже немного посинела, стала тяжело дышать и упала на паркет.
Ученики стали прыгать и выкрикивать:
— Зазнайка, так тебе и надо! — Эй, слабачка, умей проигрывать с достоинством!
Алексей же молчал, ему было жалко Полину: она очнулась, но выглядела нездоровой: бледной, с синими губами. Алексей подскочил, чтобы посадить её на стул, подхватил на руки, и Полина показалась ему лёгкой, как пёрышко…
Алексей не раздумывая, достал сотовый телефон и вызвал экстренную службу. Врачи под шум и гам учащихся увезли Полину…
Настроение у Алексея было окончательно испорченно. Юноша вышел из школы, долго бродил мимо ярких витрин и увидел вывеску: «Давайте попробуем жить чуточку добрее».
«Я, наверное, поступлю глупо, но по-другому я сделать не могу!» — решил для себя Алексей, вернулся в школу, взял у преподавателя номер телефона родителей Полины и позвонил:
— Алло, здравствуйте, это звонит одноклассник Полины, я бы хотел её навестить завтра, скажите, к какой больнице она сейчас и что ей можно принести…
На следующий день Алексей приехал в больницу с целой сумкой сладостей.
Юноша подошёл к палате и замер со слезой на глазах:худенькая слабенькая Полина лежала, длинные волосы были раскиданы по подушке, ресницы еле трепетали, а рядом с Полиной стояла и плакала молодая женщина в синем свитере, по всей видимости, её мама.
— Здравствуйте, вы — мама Полины? Что с ней? — заботливо спросил Алексей. — Да, я её мама, спасибо тебе, что пришёл. Она чахнет на глазах, а от чего — врачи не знают… — ответила женщина в синем свитере. — Можно, я поговорю с Полиной? Мне кажется, я знаю причину её болезни… — тихо спросил Алексей.
Мама Полины отошла от кровати, Алексей сел на край и провёл рукой по локонам Полины.
Девушка открыла глаза и прошептала:
— Зачем ты пришёл? Посмеяться надо мной? — Нет, — отвечал Алексей — Я хочу тебе помочь! Я принёс тебе вкусностей, а ещё интересную книгу… — Зачем? Я не хочу есть… — буркнула Полина и отвернулась.
Алексея осенила догадка и он спросил:
— Ты кушала что-нибудь сегодня? Можешь не отвечать, я по твоему состоянию вижу, что нет! Скажи, зачем тебе нужна была эта победа? Зачем из-за глупого конкурса портить себе жизнь? — Понимаешь, Алексей, там вручали путёвку на море победителю, а я никогда не видела моря, хотя мне восемнадцать лет! Я так боялась проиграть, что защищалась маской модницы и крутой зазнайки, а я ведь не такая, просто я очень хотела увидеть море. Прости, если обидела тебя или твою девушку Лену…
Алексей опустил голову, ему стало всё понятно. Он долго подбирал слова и думал, что сделать, а потом изрёк:
— Полина, ты увидишь море, и яблони в цвету, и встретишь рассвет на прогулочном катере, но тебе нужно для этого выздороветь, а для этого нужно поесть. Покушай, пожалуйста… Полина села и стала медленно кушать больничный обед и шоколадку, которую принёс Алексей.
Радость, как цветные шарики, окрылила Алексея и маму Полины.
— Молодец, Полина! Первый шаг к выздоровлению сделан! Теперь попробуй встать… — сказал Алексей.
Полина встала и с улыбкой произнесла:
— Может, я надену пуховик, и мы погуляем в больничном парке?
Мама Полины обняла на радостях и дочь, и Алексея. Алексей помог одеться Полине, вывел её в парк и они сели под заснеженной елью.
Алексей начал беседу о море, о художниках, о мечтах, и, казалось, что Полина всегда мечтала писать картины и очень любила творчество Айвазовского.
— Слушай, я принесу тебе завтра краски, чтобы тебе было чем заняться в больнице, а, когда тебя выпишут, мы пойдём в Третьяковскую галерею на мастер-класс! — сказал Алексей. — Правда? Ты ещё придёшь? Какая радость! — со счастливым блеском в глазах произнесла Полина. — Обязательно приду! Ты — мой друг, я должен тебе помогать! — отвечал Алексей…
За беседой время пролетело незаметно. Алексей стал приходить после уроков к Полине, они вместе выполняли домашнее задание, рисовали, читали, хрустели печеньем, и им было весело…
Три недели пролетели, оставалось два дня до Нового Года, родители радовались тому, что Алексей стал лучше учиться, а сам Алексей был счастлив от того, что Полину выписывают, и они будут вместе встречать Новый год.
После учёбы Алексей собрал портфель, чтобы идти за билетами в Третьяковскую галерею, когда его встретила Лена с упрёком:
— Где тебя носит, Алексей? Ты приглашал меня на вечеринку, как свою девушку, а после ни разу не обратил на меня внимания! Как это понимать? Мы Новый Год, вообще, вместе будем встречать или нет?
Алексей застыл, он не знал, что ответить. Наконец, юноша сказал, запинаясь:
— Лена, прости, я спешу, и Новый год я буду встречать с… друзьями… — Алексей, я тебе не верю, ты что-то скрываешь! — вскрикнула Лена — Если бы Полина не была такой заносчивой и горделивой и не дала тебе отворот поворот три недели назад, я бы подумала, что вы — пара!
Алексей расстроился, но повторил:
— Прости, Лена, я тороплюсь! Может, на каникулах увидимся…
Алексей купил два билета в Третьяковскую галерею и на мастер-класс по живописи, а потом отправился домой: ему нужен был совет старшего человека… Алексей пришёл домой, переоделся и сел рядом с мамой, Галиной Викторовной, пожилой женщиной с мудростью во взгляде.
— Мама, я хочу привести на Новый Год девушку, Полину, что нравится мне, рядом с которой моя душа поёт, которую я люблю, но я не знаю, взаимно ли. Дело в том, что в классе у меня есть подруга сердца, Лена, но я не люблю её. Что мне делать?
Галина Викторовна вздохнула и ответила:
— Во-первых, не заставляй Лену страдать напрасно, раз не любишь — в деликатной форме скажи ей это. Во-вторых, спроси у Полины, любит ли она тебя, признайся ей в любви как-то красиво. Главное, разберись в собственных чувствах… — Что ж, постараюсь… — без энтузиазма произнёс Алексей, думая, что три пункта, которые назвала мама, очень непростые в выполнении…
Алексей задумался и записал на диктофон такую речь:
«Лена, прости меня, пожалуйста, и дослушай до конца запись. Ты — красивая, умная, талантливая девушка, и, быть может, я совершаю большую глупость, признаваясь тебе в этом, но я не хочу тебя мучить, я не люблю тебя. Многое изменилось за три недели, я полюбил Полину, быть может, не взаимно, я не хочу тебя обманывать, но и вместе мы быть не можем. Надеюсь, я не обидел тебя. Я не смог сказать тебе всё это прямо в лицо, но это ничего не меняет, прости ещё раз. Алексей».
Алексей сел за компьютер и отправил по электронной почте Лене эту аудиозапись. После этого ему стало легко, будто камень упал с его сердца. Алексей стал думать о том, как признаться в любви Полине и тут ему пришла хорошая идея: он распечатал лучшие фотографии Полины и написал красиво внизу коллажа: «Полина, я тебя люблю! Будь моей девушкой и встречай Новый Год со мной!».
Этот коллаж Алексей взял с собой в Третьяковскую галерею. Сначала состоялась экскурсия по картинной галерее, все шедевры восхищали Полину. Алексей очень волновался, даже руки у юноши похолодели,но он старался поддерживать беседу. Потом все прошли в зал для мастер-класса, достали краски и стали выполнять команды учителя изобразительно искусства. Когда всё кончилось, Алексей совладал с волнением и спросил:
— Может, поменяемся картинами?
Полина с недоумением отдала свой рисунок, а Алексей дал ей тот самый коллаж с признанием и замер в ожидании ответа…
— Алексей, что это? Это правда? — спросила растроганная Полина. — Конечно, правда. Так что ты ответишь? —Алексей, ты такой добрый! Конечно, я буду твоей девушкой и встречу с тобой Новый Год! — разрешила сомнения Алексея Полина.
Алексей от счастья поднял Полину на руки и понёс до её дома.
Полина обаятельно смеялась:
— Какой ты смешной, Алёша!
… И, вот настало 31 декабря, день, который был очень важен для Алексея, ведь ему исполнялось восемнадцать лет, и наступал Новый Год, который он встретит с девушкой. Полина и Алексей ставили для родителей спектакль «Щелкунчик», только заменили имена главных героев на свои, ведь они тоже чувствовали себя в сказке любви.
— Что ж, поздравляем вас и дарим вам подарок: две путёвки на Кипр на Новогодние каникулы! — объявили родители Алексея. — Поздравляю тебя, Полина, ты увидишь море! — воскликнул Алексей, подхватив девушку на руки, а Полина заплакала от счастья… Новогодние каникулы у моря были прекрасны. Полина написала много чудесных картин, они мило беседовали с Алексеем обо всём на свете. — Ты здесь расцвела, Полина! Ты стала ещё милее! А ещё из тебя получился отличный маринист! — радовался Алексей. — Правда? Я всегда мечтала иллюстрировать детские книги, ты думаешь, у меня получится? — спросила Полина.
— Обязательно получится! А я буду учиться на врача! — отвечал Алексей. — Какую благородную специальность ты выбрал! Я верю, что у тебя получится! — поддерживала решение друга Полина. — Полина, милая, вот теперь сбылась твоя мечта увидеть море, вдохнуть солёный воздух, ощутить тёплый бриз, ты счастлива? И о чём ты мечтаешь теперь? — вдруг озадачил подругу сердца Алексей, когда пара прогуливалась по песчаному берегу под шум волн.
— Знаешь, друг, я мечтаю выучиться на иллюстратора и всегда быть рядом с тобой. А ещё я мечтаю стать волонтёром, потому что я очень счастлива и хочу поделиться с людьми своим счастьем!
Лучший ученик или мечта увидеть море (Отрывок) Автор: Людмила Федорова
Тучи над миром нависли - возврата к солнцу нет! Мёртвый этнограф мысли рисует ваш портрет! Но роковое искусство погибших не спасёт! Ваши продажные чувства на части разнесёт Взрыв сознания - разрушит основы основ! Нет сострадания у Мастера Проклятых Снов!
Что ж на пороге вы встали - шагните в пустоту! Помните, как растоптали любовь и доброту?! Стену обмана разрушит отчаянный удар! И полетят ваши души в немыслимый кошмар! - Взрыв сознания достигнет границы миров! Нет расстояния для Мастера Проклятых Снов!
Злато во мгле собирали дрожащею рукой! Души людей продавали и лили кровь рекой! Что ж, вы хотели пожара - примите же его! Шок громового удара возник из ничего! - Взрыв сознания сразит королей и рабов! Нет покаяния у Мастера Проклятых Снов!
Взрыв сознания Автор: Дарт Крайбер
Пряный цветочный запах с фруктовыми нотками резко защекотали нос. Этот запах менялся со скоростью света. То был медово - ореховым, лесным с грубой дубовой ноткой, то кофейным с привкусом ванили… Я пытался проникнуться в каждый из них. В запах летнего дождя, в пряный аромат и необъяснимо пьянящий, словно запах алкоголя, который сбивал с ног.
Такой разный, но до боли знакомый. Столько лет прошло, а я ещё от него завишу. Именно так я с ней и общаюсь. Возьму на себя смелость назвать её девушкой, хотя я даже не знаю кто это. Я попытался её описать, но, увы, её тело заключено в оболочку скафандра. Вернее сказать не тело, газообразная сущность. Как бы грубо это не звучало. Влюбиться в этот запах, и стать от него зависимым, словно прикосновением своего любимого человека проще простого, но избавиться никак.
Её запах. Нежный, ласковый, всегда приятный, но изменчивый. Ни проходит и мгновенья, чтоб я расстался с нею, или как-то отдалился. Я всегда с нею, а её запах со мной.
Ну а я?… А я то что? Обычный немощный богатый старик, вечно дурно пахнущий, чуть ли не гнилью, сыростью. Толстый пузом, и худой чувством прекрасного. Не могу подарить ей ничего, кроме своего кошелька. Но даже он ей не нужен. Она всегда со мной, потому что я понимаю её. Понимаю, когда её запах входит в мои прокуренные лёгкие. Пытаюсь обнять её, даже через скафандр, только почувствовал солёность воздуха вокруг него.
Страшно боюсь горечи, приятной, но горечи. Но всё равно пытаюсь подойти и как-то успокоить. А этот пьянящий запах… от него идёт легкое возбуждение, и я снова чувствую себя молодым. Ну а сейчас чувствуется запах как после ливня. Видимо тоскует по дому она. Я бы всё отдал, лишь бы продлить последние свои секунды жизни, чтоб ощущать её. Но мне пора умирать, прощай.
Что? Сон? Или нет? Видимо сон. Мой нос. Он укутался в её волосах. Интересно, как выглядит цвет блондинистый. И как выглядит её кожа. Но какое же счастье. Я до сих пор ощущаю её запах. Видимо она ещё не проснулась, а я уткнулся в её спину. Запах влажности и пота, он дурманит. И дурманит сильно. Пускай, спит моя зависимость. А я пока пойду сделаю кофе, и принесу его ей с печеньем.
Сказки на ночь . Сказка «Запах» Автор: Арсений Мартынов
Подвиги и преступления наших предков эхом отзываются в нас, не так ли? Цепи судьбы, что связывают нас вместе... (цитата из игры «Hollow Knight» персонаж, «Господин Гриб» )
Твой сын - "ребёнок золотой": Ты за него стоишь горой, Ты за него пойдёшь войной, Тебя ведут твои любовь и вера. Но есть ещё другая мать - Ей тоже сил не занимать: Когда ребёнка защищать, Не станет ограничиваться в мерах.
И две любви сошлись в бою Под общим знаменем "Люблю!". С чего же слышится: "Убью!", И отовсюду пахнет только кровью? И чья тут правда, чья тут ложь - Так с ходу и не разберёшь. Себе вопрос лишь задаёшь: "Да кто же это всё назвал любовью?"
Слепая материнская любовь Автор: Антонида Саушкина
Я ненавижу своего ребёнка. Я, мать, желаю смерти своей дочери. Пока она была грудничком, я о ней заботилась и мне казалось, что я её искренне люблю. Ведь как иначе – я же мать. Но постепенно закрадывались сомнения, которые разъедали душу. И чем старше становилась дочь, тем меньше было любви и больше ненависти. По инерции я все еще заботилась о ней, беспокоилась. Делала, как все. Однажды, когда дочери было года 3, нас с ней чуть не сбила машина. И я вдруг подумала: как спокойно и счастливо я бы жила, если бы не успела убрать коляску от приближающегося грузовика.
Помнится, входишь к ней маленькой в спальню, должна бы уже была проснуться и прислушиваешься: а вдруг не дышит? Ведь бывает синдром внезапной детской смерти.
Прислушиваешься не со страхом, а с надеждой. Моя дочь ничем не отличается от сверстников: симпатичная, хорошо учится, общается с друзьями, помогает по дому, не хамит и перезванивает, если где-то задержится. Знакомые и родственники её хвалят, учителя и репетитор её просто обожают. Любовь дочери ко мне, к своей матери, и есть самое страшное: ведь я её ненавижу.
Да и дочкой я её не называю – только по имени. Мне не просто неприятны её прикосновения – я не люблю, как она одевается, как и что она говорит, как двигается, как смеётся. Меня всё в ней раздражает. Я хочу, чтобы она сдохла и исчезла из моей жизни. Этого я ей не говорю, но ведь косвенно моё к ней отношение понятно и ребёнок прекрасно его ощущает.
Притворяться не получается и не получится, да я и не стремлюсь к этому. Я отбываю обязанность выращивания ребёнка, как тюремный срок. Я её кормлю, стираю вещи, слежу за здоровьем. И мечтаю, вытолкнуть её в самостоятельную жизнь, подальше от меня. Но понимаю, что моё время тоже уходит, что я останусь старухой, одинокой и никому не нужной. Я её не люблю и не хочу любить. Всё, что я хочу — чтобы её не было.
Я живу в аду и у меня нет сил из него выбраться. Я не виновата в том, что не люблю своего ребёнка. Или всё же виновата?
Кто в армии служил (в Хозводе, друзья, в Хозвзводе), тот в цирке не смеётся - Народно/Солдатское
Звёзды сгорают, словно мгновения Ночи скрывают все прикосновения Ты так желанна и в воздухе пьяном Лишь аромат любви нашей любви.
Я не боюсь тебе сказать, что не хочу тебя терять С ночи и до рассвета я ответа буду ждать. Я не боюсь тебя просить время любви со мной делить Женщина в платье белом ты сумела сердце покорить.
Большего счастья не пожелаю В облаке страсти я незримо таю, Мы уплываем в далёкие дали На парусах любви - нашей любви.
Я не боюсь тебе сказать, что не хочу тебя терять С ночи и до рассвета я ответа буду ждать, Я не боюсь тебя просить время любви со мной делить Женщина в платье белом ты сумела сердце покорить.
Ангелом света, демоном ночи, Сказкой поэта, чудом непорочным Навек ты стала и околдовала Светом своей любви чистой любви.
Я не боюсь тебе сказать, что не хочу тебя терять С ночи и до рассвета я ответа буду ждать. Я не боюсь тебя просить время любви со мной делить Женщина в платье белом ты сумела сердце покорить.
Граждане, внимательнее прислушивайтесь о чём говорят и думают ваши дети. Дабы, что -бы потом, не бегать за ними по кустам.
Я Вам желаю здравствовать и жить, Быть разными, любить и ненавидеть, Иметь друзей - и дружбой дорожить, Огнём гореть - но пепла не увидеть. Давайте будем радоваться дням За то, что есть мы и нужны друг - другу, Дай Бог не потеряться нам: Всё - странности Судьбы, Её мы знаем руку. Чудесному мгновенью - не уйти, Прекрасному - не дать остановиться, Не потерять, а много раз найти, И много раз простить, а не проститься. Дай Бог, чтоб ВЕРА счастье берегла, НАДЕЖДА - сил дарила и спасала Всё то, что каждому ЛЮБОВЬ дала, И всех, кто дорог нам, а их немало...
Я ВАМ ЖЕЛАЮ ЗДРАВСТВОВАТЬ И ЖИТЬ... Автор: Владислав Гришин
У меня некрасивое имя - Влада. Некрасивое и неизящное - как и я сама, впрочем, так что грех жаловаться. Ну представьте: гренадёрский рост, банальные русые волосы, заурядные черты лица, и смех напоминает лошадиное ржание. Какое уж тут изящество!
Вот то ли дело моя старшая сестра - Анжелика! Невысокая и стройная голубоглазая блондинка с нежным звенящим голосом, она сразу приковывает к себе всеобщее внимание. Если и есть на свете люди, которым она не нравится, то мне они не известны. Мне с моим гренадёрским ростом и громогласным хохотом до неё далеко. Поэтому и одеваюсь я как хиппушка - глупо пытаться быть похожей на такую красивую сестру. Родители, глядя на меня сочувствующими глазами, говорят обычно, что у меня есть собственный стиль. А сама Анжелика, в те моменты, когда присматривается к моей внешности, произносит что-то вроде:
- Влади... гм... ну ведь никто не знает, что мы сестры, правда?
Я на неё не обижаюсь - это же просто шутка.
Правда, прошлой зимой я решила было начать новую жизнь и даже сделала модную стрижку, но обкорнали меня так, что оставалось только одно - списать это парикмахерское творение на пресловутый собственный стиль. В общем, сколь ни любила я свою сестрёнку, а всё - таки старалась рядом с ней не показываться. Уж больно жалкий бывал у меня в этом случае вид.
Конечно, не об этом я думала, когда увидела в университетском коридоре Настю и её брата. Настя уже полгода обещала мне какую-то книжку, без которой, по ее мнению, мой хилый интеллект окончательно зачахнет. И теперь она вцепилась в меня мёртвой хваткой.
- Влада, я только в аудиторию и обратно, никуда не уходи! - прокричала она мне в самое ухо. - Это Алекс, мой брат, а это Влада. Алекс, не отпускай её, я щас! - и она исчезла.
Я осталась стоять, испытывая крайнюю неловкость, вдвойне мучительную от того, что Алекс, которого я раньше никогда не видела, оказался высок - на голову выше меня, широкоплеч и красив, и ему абсолютно не хотелось меня сторожить.
- Ты здесь учишься, да? - спросил он после некоторой заминки.
Я кивнула. И почти в тот же момент Алекс заметно оживился, увидев что-то за моей спиной. Я непроизвольно обернулась - по коридору шла Анжелика.
Анжелика знала, что красива, и это знание отражалось в каждом её жесте, в каждом взгляде, в осанке, походке, манерах. Она не могла просто идти по коридору. Она шла так, будто под её ногами была сцена Большого театра, а где - то чуть впереди лежал тёмный провал зрительного зала, замершего в ожидании её новой реплики и жадно ловящего глазами каждое её движение. И зал действительно замирал и ловил - в данный момент это делал Алекс, и лицо у него было такое, будто он нежданно - негаданно нашёл огромный бриллиант в куче... э-э... мусора.
- Моя сестра, - сказала я ему. - Самая красивая девушка в городе.
Алекс впервые заинтересованно посмотрел на меня, но - я видела - в каждом его глазе отражалось по Анжелике.
- Познакомить вас? - спросила я, уже зная ответ, и позвала: - Анжелика!
Сестра обернулась и подошла ко мне.
- Гм... Влади... - произнесла она, нахмурившись и глядя на мой свитер. Свитер я вязала сама, и, по её мнению, он был ужасен. - Анжелика, это Алекс, - быстро перебила я её. - Брат Насти. Настю помнишь? - Привет, - улыбнулась Анжелика. - Привет, - улыбнулся Алекс.
Я раздумывала, как бы понезаметнее исчезнуть, когда наконец появилась Настя.
- Вот, - протянула она мне увесистый том Элиаса Канетти (*). - Тебе понравится. Идём, я тебе кое - чего расскажу.
Я поняла это так, что она уже оценила обстановку и теперь помогает, если продолжать аналогию, комическому персонажу достойно уйти за кулисы. Кулисами стала дверь аудитории.
- Как думаешь, за сколько она его сделает? - спросила Настя с азартом. - Надеюсь, ты не против, что я их... - спросила я с запоздалым раскаянием. - А, так ему и надо, - отмахнулась Настя, осторожно выглядывая в коридор. - Пять лет в Питере проучился, думает, теперь умнее всех. Столичный житель фигов, ты бы его послушала: у нас в Питере!.. Ну, двинули. Прогуляю последнюю пару. Ты сегодня уже всё, да? Стипуху получила? Я тоже. Давай с тобой в “Икстлан”, что ли... (**)
(**) увесистый том Элиаса Канетти - Элиас Саломон Канетти (25 июля 1905 — 14 августа 1994) — австрийский и британский писатель, драматург, культуролог и социальный мыслитель. Писал на немецком языке. Лауреат Нобелевской премии по литературе (1981). Самое известное произведение писателя — роман «Ослепление» (опубликован в 1935 году), в котором, продолжая традиции Ф. Кафки, реальность Европы после Первой мировой войны представлена как абсурд и торжество сумасшествия. Главный герой — учёный - синолог Кин, живущий в своей библиотеке, собиратель бесчисленного количества книг. Он старается жить подальше от людских отношений, довольный своей дисциплинированной жизнью. Он поглощён изучением китайских литературных памятников. Большая часть книги — это комичность его вынужденного контакта с обществом, которого он боится и не понимает. Его женит на себе его домоправительница, которая после завладевает его имуществом и выставляет на улицу. Там перед Кином проходит вереница гротескных персонажей, каждый из которых является отражением того или иного нездорового состояния психики. Его брат психотерапевт пытается его вылечить, но всё кончается поражением. Таким образом, брат, который должен был защитить Кина и его библиотеку, стал причиной их гибели.
(**) Давай с тобой в “Икстлан”, что ли.. - Развлекательное заведение, в чьём название присутствует культурная отсылка на третью книгу Карлоса Кастанеды, опубликованную издательством Simon & Schuster в 1972 году - Путешествие в Икстлан. Икстлан (топоним ацтекского происхождения) оказывается метафорической родиной, на которую пытается вернуться «человек знания». Приобретённое знание делает его непохожим на обычных людей, которые кажутся ему всего лишь «призраками».
Когда, пронзительнее свиста, Я слышу английский язык — Я вижу Оливера Твиста Над кипами конторских книг. У Чарльза Диккенса спросите, Что было в Лондоне тогда: Контора Домби в старом Сити И Темзы жёлтая вода... Дожди и слёзы. Белокурый И нежный мальчик — Домби-сын. Веселых клерков каламбуры Не понимает он один. В конторе сломанные стулья, На шиллинги и пэнсы счёт; Как пчёлы, вылетев из улья, Роятся цифры круглый год. А грязных адвокатов жало Работает в табачной мгле — И вот, как старая мочала, Банкрот болтается в петле. На стороне врагов законы: Ему ничем нельзя помочь! И клетчатые панталоны, Рыдая, обнимает дочь...
ДОМБИ И СЫН Поэт: Осип Мандельштам
Тень. Почему так пусто в зале? Где все? Луиза?
Вбегает принцесса. За нею придворные.
Принцесса. Как тебе идет голова, милый! Тень. Луиза, где он? Принцесса. Не знаю. Как ты себя чувствуешь, дорогой? Тень. Мне больно глотать. Принцесса. Я сделаю тебе компресс на ночь. Тень. Спасибо. Но где же он? Зовите его сюда.
Вбегают первый министр и министр финансов.
Первый министр. Отлично. Все на месте. Министр финансов. Никаких перемен ! Первый министр. Ваше величество, сделайте милость, кивните головой. Тень. Где он ? Первый министр. Прекрасно! Голова работает! Ура! Всё в порядке. Тень. Я спрашиваю вас: где он ? Первый министр. А я отвечаю: все в порядке, ваше величество. Сейчас он будет заключен в темницу. Тень. Да вы с ума сошли ! Как вы посмели даже думать об этом ! Почётный караул ! Пьетро. Почётный караул ! Тень. Идите просите, умоляйте его прийти сюда. Пьетро. Просить и умолять его – шагом марш!
Уходит с караулом.
Принцесса. Зачем вы зовете его, Теодор - Христиан ? Тень. Я хочу жить. Принцесса. Но вы говорили, что он неудачник. Тень. Всё это так, но я жить без него не могу !
Вбегает доктор.
Доктор. Он поправился. Слышите вы все: он поступал как безумец, шёл прямо, не сворачивая, он был казнён – и вот он жив, жив, как никто из вас. Мажордом. Его светлость господин ученый.
Входит учёный. Тень вскакивает и протягивает ему руки. Ученый не обращает на него внимания.
Учёный. Аннунциата! Аннунциата. Я здесь. Учёный. Аннунциата, они не дали мне договорить. Да, Аннунциата. Мне страшно было умирать. Ведь я так молод! Тень. Христиан! Учёный. Замолчи. Но я пошёл на смерть, Аннунциата. Ведь, чтобы победить, надо идти и на смерть. И вот – я победил. Идёмте отсюда, Аннунциата. Тень. Нет! Останься со мной. Христиан. Живи во дворце. Ни один волос не упадёт с твоей головы. Хочешь, я назначу тебя первым министром? Первый министр. Но почему же именно первым? Вот министр финансов нездоров. Министр финансов. Я нездоров? Смотрите. (Легко прыгает по залу.) Первый министр. Поправился! Министр финансов. У нас, деловых людей, в минуту настоящей опасности на ногах вырастают крылья. Тень. Хочешь – я прогоню их всех, Христиан? Я дам управлять тебе – в разумных, конечно, пределах. Я помогу тебе некоторое количество людей сделать счастливыми. Ты не хочешь мне отвечать? Луиза! Прикажи ему. Принцесса. Замолчи, ты, трус! Что вы наделали, господа? Раз в жизни встретила я хорошего человека, а вы бросились на него, как псы. Прочь, уйди отсюда, тень!
Тень медленно спускается с трона, прижимается к стене, закутавшись в мантию.
Принцесса. Можете стоять в любой самой жалкой позе. Меня вы не разжалобите. Господа! Он не жених мне больше. Я найду себе нового жениха. Тайный советник. Вот радость-то! Принцесса. Я все поняла. Христиан, милый. Эй! Начальник стражи, взять его! (Указывает на Тень.) Пьетро. Пожалуйста. Взять его! (Идет к Тени.) Первый министр. Я помогу вам. Министр финансов. И я, и я. Цезарь Борджиа. Долой тень! Хватают Тень, но Тени нет, пустая мантия повисает на их руках. Принцесса. Он убежал… Учёный. Он скрылся, чтобы ещё раз и ещё раз стать у меня на дороге. Но я узнаю его, я всюду узнаю его. Аннунциата, дайте мне руку, идёмте отсюда. Аннунциата. Как ты себя чувствуешь, Христиан - Теодор, милый? Учёный. Мне больно глотать. Прощайте, господа! Принцесса. Христиан - Теодор, простите меня, ведь я ошиблась всего один раз. Ну, я наказана уж – и будет. Останься или возьми меня с собой. Я буду вести себя очень хорошо. Вот увидишь. Учёный. Нет, принцесса. Принцесса. Не уходи. Какая я несчастная девушка! Господа, просите его. Придворные. Ну куда же вы?
– Останьтесь… – Посидите, пожалуйста… – Куда вам так спешить? Ещё детское время.
Учёный. Простите, господа, но я так занят. (Идёт с Аннунциатой, взяв её за руку.)
Принцесса. Христиан - Теодор! На улице идет дождь. Темно. А во дворце тепло, уютно. Я прикажу затопить все печки. Останься. Учёный. Нет. Мы оденемся потеплее и уедем. Не задерживайте нас, господа. Цезарь Борджиа. Пропустите, пропустите! Вот ваши галоши, господин профессор! Пьетро. Вот плащ. (Аннунциате.) Похлопочи за отца, чудовище! Капрал. Карета у ворот. Учёный. Аннунциата, в путь!
Я заткнул себе уши Стерео. Наслаждаюсь Музыкальной мистерией. Истерию Новостей Задавил гармонией звуков. Пускай Весь мир корчится в муках. Я буду сидеть, Защищенный Стенами и дверью, В позе комнатного растения. С верою В отца, сына, духа, дао, просветление... Музыкальную мистерию Стерео
Стерео Автор: Михаил Магарэ
Они приближились к церкви и вступили под её ветхие деревянные своды, показывавшие, как мало заботился владетель поместья о Боге и о душе своей. Явтух и Дорош по - прежнему удалились, и философ остался один. Всё было так же. Всё было в том же самом грозно - знакомом виде. Он на минуту остановился. Посредине всё так же неподвижно стоял гроб ужасной ведьмы.
«Не побоюсь, ей-Богу, не побоюсь!» — сказал он и, очертивши по - прежнему около себя круг, начал припоминать все свои заклинания. Тишина была страшная; свечи трепетали и обливали светом всю церковь.
Философ перевернул один лист, потом перевернул другой и заметил, что он читает совсем не то, что писано в книге. Со страхом перекрестился он и начал петь. Это несколько ободрило его: чтение пошло вперёд, и листы мелькали один за другим... Вдруг... среди тишины... с треском лопнула железная крышка гроба и поднялся мертвец.
Ещё страшнее был он, чем в первый раз. Зубы его страшно ударялись ряд о ряд, в судорогах задёргались его губы, и, дико взвизгивая, понеслись заклинания. Вихорь поднялся по церкви, попадали на землю иконы, полетели сверху вниз разбитые стекла окошек. Двери сорвались с петлей, и несметная сила чудовищ влетела в Божью церковь. Страшный шум от крыл и от царапанья когтей наполнил всю церковь. Всё летало и носилось, ища повсюду философа.
У Хомы вышел из головы последний остаток хмеля. Он только крестился да читал как попало молитвы. И в то же время слышал, как нечистая сила металась вокруг его, чуть не зацепляя его концами крыл и отвратительных хвостов. Не имел духу разглядеть он их; видел только, как во всю стену стояло какое - то огромное чудовище в своих перепутанных волосах, как в лесу; сквозь сеть волос глядели страшно два глаза, подняв немного вверх брови. Над ним держалось в воздухе что-то в виде огромного пузыря, с тысячью протянутых из середины клещей и скорпионных жал.
Чёрная земля висела на них клоками. Все глядели на него, искали и не могли увидеть его, окружённого таинственным кругом.
— Приведите Вия! ступайте за Вием! — раздались слова мертвеца.
И вдруг настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завыванье, и скоро раздались тяжелые шаги, звучавшие по церкви; взглянув искоса, увидел он, что ведут какого - то приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь был он в чёрной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома, что лицо было на нём железное. Его привели под руки и прямо поставили к тому месту, где стоял Хома.
— Подымите мне веки: не вижу! — сказал подземным голосом Вий — и всё сонмище кинулось подымать ему веки.
«Не гляди!» — шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул.
— Вот он! — закричал Вий и уставил на него железный палец..
Непонятный предутренний сон, а вернее фантом полудрёмы. Мысли странной не тон, полутон выявлял смысла звук отдалённый.
Нет пространства и времени нет. Мы придумали время, пространство. Сбила нас суета всех сует, мысль не знающая постоянства. Мы слепили из страха фантом, для удобства придали размеры… А затем этот маленький гном стал условной абстракцией сферы. Той, в которой теперь мы живём, преломляясь, как лучики в кварце. Измеряем, считаем и врём, чтоб во времени не потеряться.
Непонятный предутренний сон (Отрывок) Автор: Валерий Мухин
Взять кота ________________________________________________
Искусство, в котором изображения сохраняют сходство предметов, объектов и явлений с реальным миром, называется фигуративным. Пока на картине можно узнать кота (пусть он даже ярко-синий или с восемью лапами) – это фигуративное искусство. Фигуративное искусство – это не только работы мастеров Возрождения, барокко или реализм художников-передвижников, но также импрессионизм (ведь в размытых, с неправдоподобными цветами картинах Клода Моне мы все же узнаем кувшинки, пруд, мост) и сюрреализм (обнаженная Гала и парящие над ней тигры с картины Дали вполне реалистичны). А вот экспрессионизм может быть фигуративным (как у Мунка – на картине «Крик» различимы человек, мост, небо) или не фигуративным (как абстрактный экспрессионизм Марка Ротко и Джексона Поллока). Кстати, ранние картины Ротко с котиками можно отнести к фигуративному экспрессионизму.
Абстракционист Марк Ротко тоже рисовал котиков. Вполне «конкретных» (Отрывок) Источник: Арт с котом
Я шёл дворцовой анфиладой в безлюдно - гулкой тишине. Смотрел вокруг себя с досадой: не нравилось здесь что - то мне.
Пустые залы, коридоры… И в воздухе лишь пыль и тишь. На стенах странные узоры, и смотрят статуи из ниш.
Тяжёлый сон сковал предметы. В сетях белёсых паутин в тяжёлых рамах из багета спит беспробудно ряд картин.
Стук-стук… Звучит в тиши зловеще мой одинокий мерный шаг. В глаза вцепился мне, как клещи, тревожно - хмурый полумрак.
Куда-то вниз ведут ступени – там дремлет призрачная мгла. Дрожат на серых стенах тени, на потолках блестит смола.
В углу за мраморной скульптурой вдруг вижу с изумленьем я едва заметную фигуру в хитоне странного шитья.
Я вижу: на плечах у тела волчицы лютой голова… И на меня она смотрела… Я слышу странные слова:
– Тебя ждала я. Ты явился. Теперь иди сюда, ко мне.
И разум разом помутился. Я был как будто в полусне.
Я шёл дворцовой анфиладой (Избранное) Автор: Rocktime
Отец мой не любил никакого abandon (*), никакой откровенности, он все это называл фамильярностью, так, как всякое чувство — сентиментальностью. Он постоянно представлял из себя человека, стоящего выше всех этих мелочей; для чего, с какой целью? в чем состоял высший интерес, которому жертвовалось сердце? — я не знаю.
И для кого этот гордый старик, так искренно презиравший людей, так хорошо знавший их, представлял свою роль бесстрастного судьи? — для женщины, которой волю он сломил, несмотря на то что она иногда ему противуречила, для больного, постоянно лежавшего под ножом оператора, для мальчика, из резвости которого он развил непокорность, для дюжины лакеев, которых он не считал людьми !
И сколько сил, терпения было употреблено на это, сколько настойчивости и как удивительно верно была доиграна роль, несмотря ни на лета, ни на болезни. Действительно, душа человеческая — потёмки.
Впоследствии я видел, когда меня арестовали, и потом, когда отправляли в ссылку, что сердце старика было больше открыто любви и даже нежности, нежели я думал. Я никогда не поблагодарил его за это, не зная, как бы он принял мою благодарность.
Разумеется, он не был счастлив, всегда настороже, всем недовольный, он видел с стеснённым сердцем неприязненные чувства, вызванные им у всех домашних; он видел, как улыбка пропадала с лица, как останавливалась речь, когда он входил; он говорил об этом с насмешкой, с досадой, но не делал ни одной уступки и шёл с величайшей настойчивостью своей дорогой.
Насмешка, ирония, холодная, язвительная и полная презрения, — было орудие, которым он владел артистически, он его равно употреблял против нас и против слуг. В первую юность многое можно скорее вынести, нежели шпынянье, и я в самом деле до тюрьмы удалялся от моего отца и вёл против него маленькую войну, соединяясь с слугами и служанками.
Ко всему остальному, он уверил себя, что он опасно болен, и беспрестанно лечился; сверх домового лекаря, к нему ездили два или три доктора, и он делал, по крайней мере, три консилиума в год. Гости, видя постоянно неприязненный вид его и слушая одни жалобы на здоровье, которое далеко не было так дурно, редели (**). Он сердился за это, но ни одного человека не упрекнул, не пригласил {остаться}.
Страшная скука царила в доме, особенно в бесконечные зимние вечера — две лампы освещали целую анфиладу комнат; сгорбившись и заложив руки на спину, в суконных или поярковых сапогах (вроде валенок), в бархатной шапочке и в тулупе из белых мерлушек ходил старик взад и вперёд, не говоря ни слова, в сопровождении двух - трёх коричневых собак.
из автобиографической хроники А.И. Герцена - Былое и думы. Глава V. (Отрывок) ___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) не любил никакого abandon - вольности, несдержанности (франц.) (**) Гости, видя постоянно неприязненный вид его и слушая одни жалобы на здоровье, которое далеко не было так дурно, редели. - Редеть. Становиться малочисленным; убывать (о скоплении людей).
Солдат шёл по улице домой И увидел этих ребят «Кто ваша мама, ребята ?» — Спросил у ребят солдат
Мама - анархия, папа - стакан портвейна Мама - анархия, папа - стакан портвейна
Все они в кожаных куртках Все небольшого роста Хотел солдат пройти мимо Но это было непросто !
Мама - анархия, папа - стакан портвейна Мама - анархия, папа - стакан портвейна
Довольно весёлую шутку Сыграли с солдатом ребята Раскрасили красным и синим Заставляли ругаться матом!
Мама - анархия, папа - стакан портвейна Мама - анархия, папа - стакан портвейна
гр. «Кино» - Мама-анархия
Похвалялся старик по тавернам:
«Плавать раньше умел, чем ходить. Я на море всю жизнь свою прожил, Мне не надо погоды просить. Я и в бурю, и в штиль в море выйду, Сети полные будут всегда. Я сильнее, и море то чует. Не прогнусь под него никогда».
«Не кидайся словами напрасно», -
Кто-то тихо ему возразил, -
«Море терпит. Но море - опасно, К краю моря никто не доплыл».
Но старик, от вина горячённый, По столу кулаками хватил:
«Я б доплыл, коль была бы нужда мне, Нет у моря сломить меня сил».
Разошлись уже ночью глубокой, Шёл по берегу к дому старик, Замер вдруг: «Я сильней тебя, море!» Через ветер звучал его крик.
Море шумно роптало прибоем, Волны круче одна за одной,
Но старик не сдавался: «Ты слышишь? Не тебе здесь бороться со мной!»
Шторм кидал ему мокрые брызги, Галька громко шептала: «Молчи!» Но старик в пьяной ярости грозен:
«Не боюсь тебя, и не ворчи!»
Поутру, под кустами проспавшись, Всё ж до дома добрался алтын, Только дверь отворил - слышит, слёзы: Не вернулся с ночной его сын. Как отец был рисковый и смелый, Как отец сильней моря был он. Пережил много бурь и волнений, Лишь один он не пережил шторм.
Да побольше, да погуще! Насыпай и воду лей! Голод мучает всё пуще! Ну, давай, вари скорей!»
Мишкина каша по Н. Носову (Избранное) Автор: Николай Шумов
(миниатюра из серии «Дедушка и внучки»)
- А хотите я вам стихотворение прочитаю? – хитро прищурившись спросил дедушка за завтраком, наблюдая как Катя и Маша брезгливо ковыряются ложками в своих тарелках с гречневой кашей. Поняв, что ответа он не дождётся, дедушка молодцевато подбоченился и торжественно продекламировал:
- Каша – очень вкусная еда! Кушать её буду я всегда!
- Молодец, - с кислой физиономией похвалила его Катя. – Прямо Пушкин А Сэ. - Лучше Федотов Вэ Пэ, - не согласился дедушка. - Мы такого не проходили, - сказала Катя. – Это кто? - Это я, - скромно признался дедушка. – Собственной персоной. - Сам сочинил? – уважительно подняла брови Маша. - Да, сам. - Ты умный, - согласилась Маша. – Газеты читаешь. А я думала – поэт какой. Может, даже толстый Лев. - И с этим не спорю, хотя Толстой, насколько я знаю, стихов не писал, - согласился дедушка (он вообще был человеком покладистым). После чего критически сощурил свои беспощадные глазки и кивнул на тарелки с кашей. – Впрочем, хватит лирики Долго я буду наблюдать это безобразие? - Какое? – невинно поинтересовалась Катя, но на эту наивную уловку дедушка, конечно же, не купился. К своей покладистости он был ещё очень опытным и дальновидным человеком. - Значит так, - сказал решительно и поднялся из-за стола, чтобы этим подъёмом произвести дополнительное устрашающее впечатление. – Бабушка! Убирай со стола эту замечательную кашу, а коробку с любименьким зефирчиком, которую я сегодня специально покупал в магазине для кой - кого, на кого не хочу показывать пальцем, давай мне. Я сейчас отнесу её на кое - чью любименькую помоньку.
Катя в ответ тут же обидчиво поджала губы. Маша в ответ иронично хмыкнула. Этот «хмык» должен был означать: подумаешь, какие демонстративные жесты! И вообще, лично я могу эту кашу очень даже спокойно скушать. Если вы так уж хочите.
- Итак? – очень многозначительно продолжил дедушка и строго посмотрел поверх своих старческих очков на притихших внучек. Катя горестно вздохнула и занесла ложку над тарелкой. Маша опять хмыкнула (это у неё очень здоровски получалось) и зацепила ложкой большую порцию.
Через полминуты тарелки были пусты.
- Вот какие молодцы! – похвалил дедушка, в котором сразу пропала его недавняя грозность. – Приятно посмотреть на такой хороший аппетит! - Очень пожалуйста! – притворно-равнодушно пожала плечами Катя. – Я, между прочим, могу этой каши прямо пять тарелков скушать, - и, подумав, добавила. – И даже без хлеба. - Конечно! – не удержалась от критики Маша, этот ехидный до невозможности юный человек. – И прямо рукой! Без всяких ложков!
Катя в ответ возмущённо открыла рот, чтобы дать сестре достойный ответ, но в это время бабушка (о, это тонкий детский психолог!) достала с полки большую коробку с зефирчиком, и этим своим очень своевременным жестом погасила начинавшийся конфликт в самом, как говорил дедушка, каком - то непонятном зародыше. Бабушка знает, чего делает! За это её все чрезмерно ценят и уважают, а дедушка даже побаивается, когда накануне, после получения пенсии, чересчур увлечётся каким-нибудь своим любимым алкогольным напитком.
Пушкин А Сэ, Федотов Вэ Пэ и гречневая каша Автор: Алексей Курганов
Так прождал я погоды, не успев никуда. Вновь весенние воды растопили снега. В ожидании лета,- завалясь на кровать, - Я наивно надеюсь так долги все раздать. Не приемля паденья, отвергая беду,- Долго брёл я по свету, проклиная судьбу, И в стремлениях, мне чуждых, брал подряд всё что есть,- То трудился на совесть и отстаивал честь.
То взбирался на кручи, то метался в бреду, То в стремительном спуске уносился в пургу. Но судьба настигала и сгибала в дугу, Словно был перед нею я в смертельном долгу. И меня окружали то друзья, то враги, - То - мне солнце светило, то - не видно ни зги.
То я вдруг становился сам себе - господин: Среди жизни кипучей - оставался один,- И надежда, и вера покидали меня, И любовь предавала в буднях серого дня.
Долг перед жизнью (Избранное) Автор: Анатолий Толкачёв
Подошёл татарский царь ко граду Великому Китежу, восхотел дома огнем спалить, мужей избить либо в полон угнать, жен и девиц в наложницы взять. Не допустил Господь басурманского поруганья над святыней христианскою. Десять дней, десять ночей Батыевы полчища искали града Китежа и не могли сыскать, ослеплённые. И досель тот град невидим стоит, – откроется перед страшным Христовым судилищем. А на озере Светлом Яре, тихим летним вечером, виднеются отраженные в воде стены, церкви, монастыри, терема княженецкие, хоромы боярские, дворы посадских людей. И слышится по ночам глухой, заунывный звон колоколов китежских.
Так говорят за Волгой. Старая там Русь, исконная, кондовая. С той поры как зачиналась земля Русская, там чуждых насельников не бывало. Там Русь сысстари на чистоте стоит, – какова была при прадедах, такова хранится до наших дней. Добрая сторона, хоть и смотрит сердито на чужанина.
В лесистом Верховом Заволжье деревни малые, зато частые, одна от другой на версту, на две. Земля холодна, неродима, своего хлеба мужику разве до масленой хватит, и то в урожайный год! Как ни бейся на надельной полосе, сколько страды над ней не принимай, круглый год трудовым хлебом себя не прокормишь. Такова сторона!
Другой на месте заволжанина давно бы с голода помер, но он не лежебок, человек досужий. Чего земля не дала, уменьем за дело взяться берет. Не побрел заволжский мужик на заработки в чужу - дальнюю сторону, как сосед его вязниковец, что с пуговками, с тесемочками и другим товаром кустарного промысла шагает на край света семье хлеб добывать. Не побрел заволжанин по белу свету плотничать, как другой сосед его галка (1) Нет. И дома сумел он приняться за выгодный промысел. Вареги зачал вязать (2), поярок валять (3), шляпы да сапоги из него делать, шапки шить, топоры да гвозди ковать, весовые коромысла чуть не на всю Россию делать. А коромысла - то какие! Хоть в аптеку бери – сделаны верно.
Леса заволжанина кормят. Ложки, плошки, чашки, блюда заволжанин точит да красит; гребни, донца (4), веретена и другой щепной товар работает, ведра, ушаты, кадки, лопаты, коробья, вёсла, лейки, ковши – всё, что из лесу можно добыть, рук его не минует. И смолу с дегтем сидит, а заплатив попенные (5), рубит лес в казённых дачах и сгоняет по Волге до Астрахани брёвна, брусья, шесты, дрючки (6) , слеги и всякий другой лесной товар. Волга под боком, но заволжанин в бурлаки не хаживал. Последнее дело в бурлаки идти! По Заволжью так думают:
«Честней под оконьем (7) Христовым именем кормиться, чем бурлацкую лямку тянуть». И правда.
Живёт заволжанин хоть в труде, да в достатке. Сысстари за Волгой мужики в сапогах, бабы в котах. Лаптей видом не видано, хоть слыхом про них и слыхано. Лесу вдоволь, лыко нипочём, а в редком доме кочедык найдёшь (8). Разве где такой дедушка есть, что с печки уж лет пяток не слезает, так он, скуки ради, лапотки иной раз ковыряет, нищей братье подать либо самому обуться, как станут его в домовину (9) обряжать. Таков обычай: летом в сапогах, зимой в валенках, на тот свет в лапотках…
из романа Павла Мельникова - Печерского - «В лесах» ________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(1) как другой сосед его галка - Крестьяне Галицкого уезда Костромской губерни.
(2) Вареги зачал вязат - То же, что варежка; однопалая рукавица.
(3) поярок валять - Шерсть первой стрижки от ягнят.
(4) точит да красит; гребни, донца - Донца. Доска для укрепления гребня и для сидения при работе как часть самопрялки.
(5) заплатив попенные - Попенные деньги, за дозволенную вырубку леса.
(6) дрючки - Толстая палка, кол, жердь.
(7) Честней под оконьем - Нищенствовать, попрошайничать, побираться.
(8) а в редком доме кочедык найдёшь - Кочедык. Плоское изогнутое шило с деревянной ручкой для плетения лаптей, а также изготовления изделий из лыка или бересты. Исторически кочедык являлся одним из наиболее распространённых орудий труда.
(9) как станут его в домовину обряжать - Домовина. Гроб для усопшего.
Ничто столь совершенно не отражает Небеса как тюменская грязь. Особенно, холодным осенним утром.
Ты смотришь вдоль улицы, прозрачно и тонко ею покрытой, смотришь в сторону Реки и видишь этот серебряный свет... Он наполняет твои глаза, он становится почти единственным содержанием твоего зрения.
Тогда сердце твоё замирает и хочется, чтобы оно уже замерло необратимо, чтобы более не возвращало тебя в этот мир праха и скорби своими горячими мясными ударами!
Гностический стих о тюменской грязи Автор: keburga
Я выросла в полной семье, поэтому проблема «воскресных пап» не касалась меня напрямую. Впервые такого папу я увидела, когда училась уже в седьмом классе.
К нам в класс пришла девочка, приехавшая из Ленинграда. Тогда я ещё не была в этом городе, и он мне казался ещё прекраснее, чем был на самом деле, поистине сказочным городом.
Девочка была необычной, с большими печальными глазами. Как я узнала позднее, причиной ее печали был развод родителей, расставание с родным городом, друзьями и переезд к отчиму в Москву.
И вот как-то раз, по - моему, это было зимой, напротив входа в нашу школу притормозили «Жигули» (в те времена они были одним из признаков роскоши) и из них вышел мужчина, к которому со всех ног бросилась моя повеселевшая подруга. Это оказался её папа, приехавший навестить её. Он привёз ей подарки, которые поражали наше воображение. Не помню, что он привёз в первый раз, но приезжая регулярно он привозил ей, то писцовый воротник, то французские духи, то ещё что - то дефицитное. А на столе после приезда папы - праздника появлялись продуктовые деликатесы. Так, например, осетрину я попробовала в её доме, как раз после такого очередного приезда.
Подруга сияла от счастья, причём больше всего её радовал сам факт приезда отца, а не подарки, которыми он её одаривал. Мама её не разделяла радости, говоря, что она просто не представляет, каким на самом деле человеком является её отец. Но к доводам мамы она, конечно, не прислушивалась. Мама была человеком строгим, а папа был настоящим праздником особенно на её фоне. Мы все немного завидовали таким взаимоотношениям одноклассницы с отцом, а она становилась после отъезда папы ещё более грустной.
Шли годы, мы выросли и уже сами вдвоем с подругой отправлялись в Ленинград. Ее папа по - прежнему был любезен и внимателен, но в свой дом старался нас в гости не приглашать. А когда у подруги на горизонте появился молодой человек, то оказался с ней очень строг, предъявляя к избраннику ряд обязательных требований. Позднее, когда она уже ждала ребёнка, потребовал официально отметить свадьбу, «чтобы перед людьми стыдно не было». Ему не важна была судьба дочери, главное было соблюсти приличия. Подруга возмутилась таким к себе отношением, тут она и вспомнила мамины слова об отце. Но вскоре постаралась его простить, т.к. очень сильно его любила.
Спустя некоторое время у неё родился ребенок, а мама скоропостижно умерла. Папа тут же предложил ей свою помощь: переехать в Ленинград, поменяв комнату в коммуналке на квартиру в родном городе. Недолго думая, она согласилась, но вскоре сильно об этом пожалела.
В родном городе она оказалась никому не нужной без работы и с маленьким ребёнком на руках. А папа и его вторая семья с её помощью решили жилищную проблему. Оказалась, что вторая жена отца ревнивица и настоящая истеричка, но он ею очень дорожил и на конфликт, даже ради дочери идти не собирался. Время от времени он посещал дочь и внука. Но ощущения праздника уже больше не возникало никогда.
Оказалось, что отдавать тепло близкому человеку регулярно гораздо сложнее, чем пару раз в год устраивать фейерверк чувств и эмоций.
Сейчас этот человек сильно постарел, измучен постоянными конфликтами с женой, боится ей слово сказать поперек. У его дочери уже взрослый сын, у которого никогда не было папы или дедушки -праздника. Но с ним рядом всегда была мама, которая, несмотря ни на что, просто ежедневно его любила, даже когда делала замечания или наказывала. Он понимает как ей не просто и всячески старается ее поддержать. А самое главное его желание: поскорее вырасти и сделать каждый день своей мамы настоящим праздником, каждый день, а не несколько дней в году.
И я уверена, что это его желание обязательно исполнится.
Скользи вслед за мною, За мутной рекою, За мутной холодной рекою. Скользи меж часами, Цветами, путями Трамвайными, между домами.
Все двери открыты, Прелестные виды Предстали пред нами нагими. Здесь тайны не скрою: Скользи вслед за мною И станешь холодной рекою.
По кругу, по кругу, обратно и вновь – Сегодня сменились пути. Всё стало чудно, всё как будто не так, Понять мне сейчас помоги, Что как ни хотелось бы, нету здесь слов: Какая вокруг красота…
Ты так улыбаешься… Листья и снег Лежат на твоих волосах На мягких, на русых. Знакомы лишь день, Но наши слились голоса И вместе срываются в слёзы и смех, И вместе вплетаются в тень…
Помешательство (Скользи вслед за мною...) Отрывок Автор: andret
Ночь поторопилась. Люди ещё не ждали её, когда она обрушилась на город тяжкими грозовыми тучами. На пристани ещё не зажигались огни, в таверне "Звёздный маяк" тусклый свет керосиновых ламп ещё не падал на стаканы с водкой, и множество шхун ещё бороздили волны, когда ветер внезапно пригнал эту, в чёрных тучах, ночь.
Люди переглянулись, будто спрашивая о чём - то друг друга. И глядели на морскую синь, ища и у неё ответа - откуда вдруг эта ночь прежде времени? Час ещё не пробил для ночи. А она вот пришла, нагруженная тучами, предводимая холодным ветром сумерек, поглотив солнце, словно наступил конец света.
Ночь пришла на сей раз не встреченная музыкой. Не прозвенел эхом по городу в её честь ясный голос вечерних колоколов. Ни один юноша - негр не тронул для неё струну своей гитары на песчаном прибрежье. Ни одна гармоника не послала ей своих вздохов с кормы качающейся на волнах шхуны. По склонам холмов не прокатился глухой, монотонный перестук макумбы и кандомбле (*). Почему ж тогда пришла она, ночь, не дождавшись музыки, не дождавшись, покуда колокола возвестят о её прибытии, не дождавшись размеренных переливов гитар и гармоник, таинственной барабанной дроби обрядовых инструментов? Почему пришла так вдруг, прежде часу своего, без времени? (Макумба, кандомбле - негритянская ритуальная церемония.)
Эта ночь была отличной от всех других - отличной и тягостной. Да, именно тягостной, ибо вид у людей на пристани был растерянный и беспокойный, и моряк, одиноко тянувший тростниковую водку в пустой таверне, вдруг сорвался с места и побежал к своей шхуне, словно желая уберечь её от какой - то неизбежной и непоправимой беды. А смуглая женщина, что на молу против рынка ждала шхуну, на которой недавно ещё уходила в море её любовь, вдруг принялась дрожать не от холодного ветра, не от холодного дождя, а от холода, каким наполнила любящее её сердце эта так внезапно и быстро раскинувшаяся вокруг ночь.
Ибо они - одинокий моряк и смуглая женщина - были этому морю близкие знакомцы и хорошо знали, что, если ночь настала раньше срока, много людей погибнет в море, многие корабли остановлены будут на пути своём и многие вдовы будут плакать неутешно, прижимая к груди головы малых детей. Ибо они знали: ночь настоящая, ночь лунная и звёздная, ночь музыки и любви, не пришла. Она приходит только лишь в час свой, когда звонят колокола и какой-нибудь юноша - негр поёт себе, перебирая струны гитары, где - то на песчаном берегу долгую, тоскливую песню. А та, что пришла сейчас, - нагруженная тучами, предводимая ветром, - была вовсе и не ночь, а буря. Буря, что топит корабли и убивает людей. Буря, что притворяется ночью.
Дождь упал на землю в ярости и омыл берег, перемесил песок, закачал стоящие на причале суда, заставил разбежаться всех, кто ожидал на берегу прибытия трансатлантического парохода. Один из грузчиков сказал товарищу, что будет буря. Подъёмный кран, как сказочное чудовище, рассёк дождь и ветер, опустив свой груз. Дождь безжалостно хлестал чёрные спины грузчиков. Ветер летел быстрый, бешеный, со свистом, сваливая на пути всё, что попадалось, напугав женщин. Дождь падал сплошной лавиной, застилая глаза. Только чёрные краны продолжали своё размеренное движение. На море перевернулась шхуна, и в воду упали двое. Один - молодой и сильный. Быть может, он произнёс чьё - то имя в этот прощальный час. Во всяком случае, то, что он произнёс, не было проклятием, ибо голос его прозвучал сквозь бурю печально и нежно.
из романа Жоржи Амаду «Мёртвое море» __________________________________________________________________________
(*) перестук макумбы и кандомбле - Макумба. Термин, который использовался для описания различных религий африканской диаспоры, проживающей в Бразилии (афробразильцы), Аргентине, Уругвае и Парагвае. Кандомбле — афробразильская религия, в основе которой лежат африканский анимизм и поклонение духам Ориша, связанным со стихиями...
Когда закат прощальными лучами Спокойных вод озолотит стекло, И ляжет тень ночная над полями, И замолчит весёлое село, И на цветах и на траве душистой Блеснет роса, посланница небес, И тканию тумана серебристой Оденется темнокудрявый лес, — С какою - то отрадой непонятной На божий мир я в этот час гляжу И в тишине природы необъятно Покой уму и сердцу нахожу; И чужды мне земные впечатленья, И так светло во глубине души: Мне кажется, со мной в уединеньи Тогда весь мир беседует в тиши.
Когда закат прощальными лучами... Автор: Иван Никитин
Иные становятся для своих истин и побед слишком стары; беззубый рот не имеет уже права на все истины.
И каждый желающий славы должен уметь вовремя проститься с почестью и знать трудное искусство - уйти вовремя.
Надо перестать позволять себя есть, когда находят тебя особенно вкусным, - это знают те, кто хотят, чтобы их долго любили.
Есть, конечно, кислые яблоки, участь которых - ждать до последнего дня осени; и в то же время становятся они спелыми, жёлтыми и сморщенными.
У одних сперва стареет сердце, у других - ум. Иные бывают стариками в юности; но кто поздно юн, тот надолго юн.
Иному не удаётся жизнь: ядовитый червь гложет ему сердце. Пусть же постарается он, чтобы тем лучше удалась ему смерть.
Иной не бывает никогда сладким: он гниёт ещё летом. Одна трусость удерживает его на его суку.
Живут слишком многие, и слишком долго висят они на своих сучьях. Пусть же придёт буря и стряхнёт с дерева всё гнилое и червивое!
О, если бы пришли проповедники скорой смерти! Они были бы настоящей бурею и сотрясли бы деревья жизни! Но я слышу только проповедь медленной смерти и терпения ко всему «земному».
из книги Ф. Ницше «Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого».
Зачем мы нужны на этом свете? А зачем нужны фигуры на шахматной доске? Неведомый игрок решает судьбу каждой из них - гоняет по доске, держит в засаде, игнорирует, жертвует или проводит в ферзи.
Он может досрочно сдать партию, а может упорствовать до самого конца.
У фигур на шахматной доске нет ни желания, ни возможности совершать собственные ходы, сопротивляться плану игрока, настаивать на своем, жаловаться на судьбу или торжествовать. Фигуры не цепляются за свою "жизнь", не требуют к себе особого отношения, не взывают о помощи к соседям и лишь ждут своего часа, наблюдая за развитием партии (собственной судьбы).
Без всяких условий и устали принимают они участие в Игре, понимая, что каждый является инструментом материализации замыслов Творца.
И как бы долго не лежали фигуры в ящике, они никогда не чувствуют себя брошенными, забытыми и обреченными, ибо знают, что для новой партии заботливая рука Хозяина всем без исключения найдет место в своем сценарии.
Фигуры всегда готовы к развитию любых событий на доске - какими бы драматичными они не казались - и счастливы своим предназначением. Пора бы подобное в отношение самих себя осознать и неприкаянным фигурантам Доски Жизни. И будет им счастье.
Жена - вампир! Я догадался сам И раз за разом убеждаюсь снова: У зеркала - всегда по три часа. Понятно... Отражается хреново!
* * * Жена - вампир! Вампир наверняка! Я - с лаской к ней, буквально этой ночью. Она мне: "Фу!.. Наелся чеснока! Да ты, похоже, смерти моей хочешь".
* * * Жена - вампир! Смотри не захлебнись - Скажу я ей - Оставь свой дикий гонор. Всю кровушку не высосешь ни в жисть!.. Ведь у меня значок "Почётный донор".
Жена - вампир! Автор: Gameboy
... в нашу деревню приехал священник. Я начала ходить в храм. И начала понимать, в чём моя беда. Всегда я только на свои силёнки рассчитывала, а ведь Бог - то рядом!.. Ведь никогда раньше я не просила Его, чтобы в доме нашем стало тепло… Даже вспоминать не хочется, как мы жили до храма.
Что же изменилось? Ведь пить муж не перестал…
Но сперва он перестал драться. Потом вспомнил о доме: то одно дело сделает, то другое… Вспомнил, что он — хозяин.. Построили новый гараж ...
Совхоз развалился, работы не стало. Но мы жили по - прежнему хорошо. Может быть, каким - то богачам мы и показались бы бедняками, но у нас есть и сад, и обширный огород, два хлева с живностью… Работы много, но с голоду не умираем — есть в доме вкусная еда. И жили дружно: всё в работе — то картошку копаем, то стог мечем… Так хорошо, когда вся семья вместе!
Но бывает, что муж запьёт… Тогда — холодно… Но солнышко выглянет — и опять мы все вместе. Чтобы это «солнышко» почаще выглядывало, стала я стараться: во - первых, решила сама совсем не употреблять спиртного, чтобы дома вовсе не было этого зелья. Во - вторых, мужу запретила дома пить. Дружков его гнала со двора решительно. Кричала им: «Приходите трезвые — буду рада вам! А сейчас муж болен, ему пить нельзя!»
Он и вправду болеть начал. Во время этой болезни мы особенно сблизились. Дети к тому времени не часто дома стали бывать — мы всё вдвоём да вдвоём. И как-то незаметно для себя начала я уважать своего мужа. Сама я постарела, красоты уже нет, а от его слов душа поёт, как у молодой.
Смотрим, к примеру, телевизор — там красавицы косметику рекламируют; вдруг слышу от мужа: «Ну что это за бабы… Вот ты у меня хорошая!» Или прихожу из хлева, ещё юбку грязную не сменила, а он уже кричит: «Иди сюда скорее, танцевать будем!» Я слышу: по радио любимую Алёшину песню поют, — и спешу к нему, и танцуем тихонько. «Пароход белый - беленький, дым над чёрной трубой…»
Алёша тогда петь уже не мог: голос пропал. Он просто играл без слов на гитаре, но вскоре и эта радость у него пропала: руки он отморозил, пальцы плохо шевелились. Тогда он стал стихи читать — короткие, из четырёх строк. Я смеялась и всё допытывалась, сам он их сочиняет или нет...
Но он не говорил, а я, наслушавшись его стихов, забывала про болезни, чувствовала, как силы прибавляются. Так он меня лечил. Когда я не могла с кровати встать, он садился передо мной и говорил: «Ты болеешь? Ну и что, всё равно надо жить. Научись правильно относиться к болезни. Все старые болеют, да живут». А самому хуже, чем мне! Но не я его, а он меня лечит да веселит.
Мой любимый алкоголик (Избранное) Автор: Александр Раков
1. К роману И. С. Тургенева- «Дворянское гнездо» ; 2. К волшебной повести для детей Антония Погорельского - «Чёрная курица, или Подземные жители» . _________________________________________________________________________________________________________________________
Приди же скорей, Фиолетово - Чёрный, сплясать, заложив славно за воротник, послать все несчастья к такому - то чёрту, устроить шабаш, бесшабашный пикник:
ночного залива Гонав (*) чёрный кофе, из грома и бурь жгучий огненный ром, искрящийся в небе – бездоннейшем штофе, готовы Тебя напоить, о Барон!
БАРОН СУББОТА (ОТРЫВОК) Автор: Sun JSon ____________________________________________________________________________________________________________________________________________
Большой залив около западного побережья острова Гаити. Залив омывает за всё западное побережье острова Гаити и одноимённой страны. _____________________________________________________________________________________________________________________________________________
Из бесконтрольной и бранчивой обладательницы головлевских имений Арина Петровна сделалась скромною приживалкой в доме младшего сына, приживалкой праздною и не имеющею никакого голоса в хозяйственных распоряжениях.
Голова её поникла, спина сгорбилась, глаза потухли, поступь сделалась вялою, порывистость движений пропала. От нечего делать она научилась на старости лет вязанию, но и оно не спорится у ней, потому что мысль её постоянно где-то витает — где? — она и сама не всегда разберёт, но, во всяком случае, не около вязальных спиц. Посидит, повяжет несколько минут — и вдруг руки сами собой опустятся, голова откинется на спинку кресел, и начнет она припоминать...
Припоминает, припоминает, покуда старческая дремота не охватит всего старческого существа. Или встанет и начнет бродить по комнатам и все чего -то ищет, куда-то заглядывает, словно женщина, которая всю жизнь была в ключах и не понимает, где и как она их потеряла.
Первый удар властности Арины Петровны был нанесён не столько отменой крепостного права, сколько теми приготовлениями, которые предшествовали этой отмене. Сначала простые слухи, потом дворянские собрания с их адресами, потом губернские комитеты, потом редакционные комиссии — всё это изнуряло, поселяло смуту.
Воображение Арины Петровны, и без того богатое творчеством, рисовало ей целые массы пустяков. То вдруг вопрос представится: как это я Агашку звать буду? чай, Агафьюшкой... а может, и Агафьей Федоровной величать придётся! То представится: ходит она по пустому дому, а людишки в людскую забрались и жрут! Жрать надоест — под стол бросают! То покажется, что заглянула она в погреб, а там Юлька с Фешкой так -то за обе щёки уписывают, так -то уписывают! Хотела было она реприманд (*) им сделать — и поперхнулась. «Как ты им что -нибудь скажешь! теперь они вольные, на них, поди, и суда нет!»
Как ни ничтожны такие пустяки, но из них постепенно созидается целая фантастическая действительность, которая втягивает в себя всего человека и совершенно парализует его деятельность. Арина Петровна как -то вдруг выпустила из рук бразды правления и в течение двух лет только и делала, что с утра до вечера восклицала:
— Хоть бы одно что -нибудь — пан либо пропал! а то: первый призыв! второй призыв! ни богу свеча, ни черту кочерга!
В это время, в самый развал комитетов, умер и Владимир Михайлыч. Умер примирённый, умиротворённый, отрекшись от Баркова (**) и всех дел его. Последние слова его были:
— Благодарю моего бога, что не допустил меня, наряду с холопами, предстать перед лицо свое!
Слова эти глубоко запечатлелись в восприимчивой душе Арины Петровны, и смерть мужа, вместе с фантасмагориями будущего, наложили какой-то безнадёжный колорит на весь головлёвский обиход. Как будто и старый головлёвский дом, и все живущее в нём — всё разом собралось умереть.
Порфирий Владимирыч, по немногим жалобам, вылившимся в письмах Арины Петровны, с изумительной чуткостью отгадал сумятицу, овладевшую её помыслами. Арина Петровна уже не выговаривала и не учительствовала в письмах, но больше всего уповала на божию помощь, «которая, по нынешнему легковерному времени, и рабов не оставляет, а тем паче тех, кои, по достатком своим, надежнейшей опорой для церкви и её украшения были».
Иудушка инстинктом понял, что ежели маменька начинает уповать на бога, то это значит, что в её существовании кроется некоторый изъян. И он воспользовался этим изъяном с свойственною ему лукавою ловкостью.
из романа М. Е. Салтыкова - Щедрина - «Господа Головлёвы». Глава. 2 «По - родственному» (Отрывок) _________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) Хотела было она реприманд им сделать - Реприманд. Заимствование из французского языка, где réprimande означает упрёк, выговор.
(**) Умер примирённый, умиротворённый, отрекшись от Баркова - Иван Семёнович Барков (1732–1768). Русский поэт и переводчик. Автор эротических, «срамных од». Ученик Михаила Ломоносова, поэтические произведения которого пародировал.
