Здесь, на твёрдой площадке яхт-клуба, Где высокая мачта и спасательный круг, У южного моря, под сенью Юга Деревянный пахучий строился сруб!
Это игра воздвигает здесь стены! Разве работать — не значит играть? По свежим доскам широкой сцены Какая радость впервые шагать!
Актёр — корабельщик на палубе мира! И дом актёра стоит на волнах! Никогда, никогда не боялась лира Тяжелого молота в братских руках!
Что сказал художник, сказал и работник: «Воистину, правда у нас одна!» Единым духом жив и плотник, И поэт, вкусивший святого вина!
Актёр и рабочий (Отрывок) Автор: Осип Мандельштам
Поразмыслив, директор студии, давший своему воображаемому автору полную свободу, склонен пойти на попятный. Среди коммерческих и профессиональных забот одна тревожит его больше всего. Ему надо найти на женскую роль звезду. Более половины зрителей — женщины. Он настаивает на том, чтобы они увидели себя в фильме, и, с его точки зрения, это можно сделать, только введя «любовную интригу». И без того трудная задача, которую придётся выполнять нашему герою, теперь усложняется ещё и притягательной силой голубых или карих глаз, а то и тех и других вместе. С этим заблуждением необходимо поступать просто. Обычную «любовную интригу» в этот фильм допускать нельзя. Это приведёт либо к пошлости, либо к полной неудаче.
Под обычной «любовной интригой» я подразумеваю страсть мужчины к женщине (или наоборот), успех или провал настойчивых попыток овладеть ею любой ценой и хороший или плохой конец. Это сейчас считается основным в человеческой жизни и уж, конечно, в большинстве фильмов. Предполагается, что женщинам особенно нравится, когда фильм в достаточной мере сексуален. Нет сомнения, что сексуальная привлекательность многое значит на некоторых этапах нашей жизни, но это не основной и не постоянный интерес в жизни большинства мужчин, и я не верю, что это занимает такое уж большое место в жизни женщины. Традиции и социальные условия делают секс более важным в жизни большинства женщин, чем большинства мужчин, и, возможно, по своей природе они более чувственны.
Но уж, конечно, не до такой степени, как считают те, кто настаивает на бесконечных «любовных интригах». Женщины могут слушать музыку, в которой нет ничего сексуального, сочинять и исполнять её; они могут проводить научные исследования, писать картины и книги, заниматься спортом или делами и не обнаруживать такую явную сексуальную одержимость, как многие мужчины. Однако нельзя сказать с той же уверенностью, что они могут совершенно отрешиться от собственной личности, как это бывает у мужчин. Если женщины и не более сексуальны, чем мужчины, то тем не менее остается сомнительным, способны ли они так же легко освобождаться от личных пристрастий. По моим впечатлениям они обычно придают большее значение женской роли, чем произведению в целом.
Что же касается этого фильма, то я убеждён, что в нём не может быть никакой вульгарной «любовной интриги», никаких ухаживаний и покоренных сердец. Я считаю общим правилом, что обычная «любовная интрига» в фильме, романе, пьесе и любом другом произведении вступает в противоречие со всеми другими сюжетными линиями и разрушает их или сама сводится до уровня утомительной путаницы.
У меня есть некоторый опыт в сочинении фантастических романов о всяких чудесах, о посещении луны, например, о могущества невидимки, об освобождении атомной энергии и использовании её и тому подобное, и я убеждён больше, чем в чем бы то ни было, что с этими темами можно успешно справиться, только полностью подчинив им обычную любовную линию. Пренебрежение этим простым условием привело к сотням неудач.
Или Джульетта должна завладеть всей сценой и быть постоянно в центре внимания, или Джульетта (вместе с её Ромео) будет просто мешать развитию действия. Это закон. Мир избавляется от приятного заблуждения, что Джульетта (или Ромео) может «вдохновлять» особу другого пола на что-либо, кроме сильного желания обладать её (или его) прелестями. Наш герой хочет покончить с войной, потому что ненавидит войну. И если бы он принялся бороться с войной ради женщины, то это было бы не более убедительным, чем если бы он сделал это на пари или потому, что кто-то сказал, будто ему с этим не справиться.
Поэтому директор студии должен исключить из своих расчётов всю ту немалую часть женщин, желающих видеть картины, основное содержание которых сводится к тому, что женщин в лице их хорошенькой представительницы желают, обожают, обхаживают, преследуют, заманивают в ловушки, освобождают, изысканно одевают, раздевают и в подавляющем большинстве случаев завоевывают и принуждают к восхитительной и полной капитуляции. Эти женщины смотреть фильма не будут.
И тех молодых людей, чьи тайные помыслы воплощаются в желании, обожании, ухаживании, преследовании, заманивании в ловушки, спасении и покорении восхитительной героини, нужно тоже сбросить со счётов. Может быть, мы переоцениваем численность таких людей и недооцениваем численность сторонниц преобладания «любовной интриги». И конечно, наше отрицание «любовной интриги» ни в коем случае нельзя истолковывать так, что женский пол не будет играть никакой роли в фильме, который потеряет в таком случае всякую привлекательность даже для здравомыслящей части зрительниц.
Надо не просто показать им, как они, принадлежа к роду человеческому, примут участие в достойном Геркулеса подвиге — уничтожении всего, что способствует возобновлению войны, а также, воздействуя на чувства, заставить их задуматься, не должны ли они, которые острее мужчин сознают свой долг и глубже воспринимают человеческие ценности, сыграть в борьбе особую роль.
Король по праву. Глава 3. "Любовная интрига". (Избранное) Автор: Герберт Уэллс
Никого не хотелось мне видеть в упор – опостылели страсти - мордасти, потому и решил я: построю забор, назову его Изгородь Счастья. Мне работа далась без особых проблем: возносилась постройка до неба. Я ослеп в темноте. Стал до пошлости нем, хоть и прежде оратором не был.
Так, укрывшись, сидел день-деньской, как бирюк, сам себя обожал и лелеял, но однажды почувствовал: я не горю, а сырой головешкою тлею. Не случилось мне в гении выйти легко на покое, да пище домашней, и кренился эпохи моей Частокол над землёй, как Пизанская Башня. А вокруг ни ушей, чтоб услышать, ни глаз, чтоб увидеть, ни рук для участья…
Я прозрел! Угольком, что в душе не погас, я поджёг свою Изгородь Счастья. Не припомню, как долго я шёл через боль, как стоптал до мозолей подошвы, как орал от восторга при встрече любой даже с малознакомой мне кошкой. Я и ведать не ведал, как мир мой далёк – путь обратный лишь с Верой кончался, но дополз, и у Входа Надежды прилёг, и в Калитку Любви постучался…
«ДАРЮ ТЕБЕ» Автор: Александр Николаевич Колесников
Старший сын Черновых, Алёша, был моим ровесником. Когда-то, совсем ещё детьми, мы играли с ним в бадминтон и бегали под железнодорожный мост собирать пиявок. Он был неулыбчивый, малообщительный и некрасивый мальчик с длинным плоским носом, глубоко посаженными тёмными глазами, острым выдающимся подбородком и коротко стриженной курчавой головой. Родители наши общались по -соседски, но не дружили и в гости друг к другу никогда не ходили. Встречаясь, мы здоровались, и только.
В один из тех дней я снова отправилась на прогулку. Над рекой стянулся плотный белесый туман, моросил мелкий дождь, временами расходился холодный порывистый ветер. Небо от горизонта до горизонта нависало над землей перезревшими сизыми виноградными кистями. Несмотря на промозглую погоду и неумолимо промокающую куртку, я упорно шла к полуразрушенному коровнику, стоявшему на краю колхозного поля между заливными лугами и лесом. Там можно было укрыться от дождя.
Вдруг меня окликнули. Я обернулась и увидела вдалеке человека на велосипеде. Он был в чёрной куртке и затянутом на голове капюшоне. Сквозь дождь и хмарь я всматривалась в приближающийся силуэт, пока, наконец, не узнала в нем соседа Алёшу. Он остановился и, не слезая с велосипеда, спросил:
- Ты в лес? - Нет, в коровник, - ответила я и показала рукой на посеревший и покосившийся сарай вдалеке. - А ты? - Меня за сабельником послали. Только я не знаю, как он выглядит и где его искать, - хмыкнул Алёша, слез с велосипеда и, ведя его за руль, пошел рядом со мной. - Он на землянику похож, только крупнее. Как же тебя послали, раз ты его никогда не видел? - Ну, мне в общем объяснили... - Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что, - я засмеялась и украдкой взглянула на него: он хмуро смотрел себе под ноги. - Ты в школу ходишь? - решила я переменить тему. - Ни разу тебя на станции не видела. - Нет. Я не пошёл в десятый. - И куда теперь? В техникум? - Нет. Никуда, - как-то задумчиво произнёс он. - А я после школы пойду в текстильный. На дизайнера, - зачем-то с гордостью сообщила я.
Он ничего не ответил, и я замолчала. Мы шли среди полегших волнами трав и пустых кустов, хлюпая сапогами в воде, заполнившей широкую, проложенную телегой или «уазиком» тропу. Дождь постепенно робел и накрапывал всё более нерешительно, небо вдали немного прояснилось и посветлело. Угрюмое молчание моего спутника будило во мне любопытство и что-то ещё, очень похожее на ехидство.
- Кем же ты тогда будешь, если дальше учиться не хочешь? - Я буду поэтом, - тихо, но твёрдо ответил он. - Ты что, стихи пишешь? - я довольно глупо хихикнула, но тут же сделала серьёзное лицо.
Алёша остановился и внимательно посмотрел на меня.
- Нет, стихов я не пишу. Впрочем, для поэта это вовсе не обязательно, - в голосе его прозвучали нотки высокомерия. Мы пошли дальше. - Как это? А что же тогда «обязательно»? - как можно язвительней поинтересовалась я. - Обязательно - чувствовать. - Чувствовать что? - Красоту. Поэт должен чувствовать красоту. - Красоту чего? - Всего. - И ты чувствуешь? - Я чувствую. - Ну, допустим. Но почему именно поэт, а не художник или музыкант? Ты стихи, что ли, любишь? - Да нет, - Алёша вздохнул, развязал одной рукой и стянул с головы насквозь промокший капюшон, дождь кончился. - То есть, люблю, но... Понимаешь, это как бы все в одном: линии, цвета, запахи, звуки, ощущения... Вот я смотрю вокруг, - он действительно поднял голову и огляделся, - и слышу какую-то музыку. В падающих листьях, в капающем дожде, в плывущих облаках... Тут и ритм, и созвучия, и живопись, и мелодия... И смысл. Словом, поэзия. - И что же это за музыка, которую ты слышишь? Напеть можешь? - Сейчас попробую, - Алёша, прикрыв глаза, стал мычать себе под нос какую-то до боли знакомую мелодию. - Так это же Бетховен! - возмущённо воскликнула я, - Это же... Сейчас скажу... Ну, как ее... Тадам-тадам-тадам-та-да-да... «К Элизе»! - Правда? Не знал, честное слово, - он лукаво улыбнулся. - Значит, Бетховен тоже поэт. - Да, но он красоту выражал в музыке, а ты-то что с ней собираешься делать? За это же деньги не платят - за чувства? - Буду плотничать. Я умею. - Ага, были у нас крестьянские поэты, были пролетарские, а ты будешь поэт от ремесленного цеха, ха-ха! А что, в молотке или рубанке тоже красота? Тоже поэзия? - я чувствовала, что меня понесло, но не могла остановиться. - Своего рода, - процедил Алёша и презрительно ухмыльнулся, даже не посмотрев в мою сторону...
Мы дошли до коровника, где дорожка разбегалась на две тропинки: одна - к лесу, а другая - к асфальтовой дороге, чернеющей далеко за колхозными полями и убегающей в направлении райцентра.
- Знаешь, ты к старице съезди, - примирительно посоветовала я ему на прощанье, - там сабельник точно есть, я летом видела. - Ладно, - Алёша сел на велосипед, готовый тронуться в путь. - Подожди, - вдруг крикнула я, раздосадованная непонятно чем, - а... во мне есть... красота?
Я смотрела на него с нескрываемой издёвкой и, в то же время, с замирающим сердцем. Мне почему-то хотелось вывести его из себя, чтобы он рассердился и вспылил, ответил мне какой-нибудь грубостью. Алёша бросил велосипед на землю и медленно подошёл ко мне. Он глядел на меня странно - развязно, с вызовом.
- Конечно, есть. Только мне кажется, ты гораздо красивее, когда выглядишь по-другому. - Как? - глядя, в его наглые глаза, я внезапно почувствовала себя неуверенной, неказистой и страшненькой. - Вот так, - ответил он и со всей силы толкнул меня в траву.
Я упала навзничь, распростав руки и пытаясь уцепиться за воздух. Голова моя больно ударилась о болотную кочку. Алёша засмеялся.
- Придурок! Псих ненормальный! - закричала я, но он уже вскочил на свой велосипед и не спеша покатил к лесу.
На следующий день Алёша пришёл к нам с ведром яблок - мол, родители велели угостить соседей. Мама, понятное дело, приняла его с распростёртыми объятьями и усадила пить чай с вареньем. Я не стала садиться с ними за стол, а устроилась с книжкой в кресле у окна, слушая их разговор и тайком подглядывая за ним.
.. возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением, в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Автор: М. Ю. Лермонтов - Вадим, 1834 (Цитата)
Йоу, я же говорил тебе... Я не могу это смотреть. Переключи канал сейчас же, чувак... Я не могу это смотреть. Эй, передай телегид сюда, лох... Я не могу это смотреть.
Шоу Косби и Розанны (*) Думаю, я выжал из себя всё, что мог Судья Вопнер, боже мой (**) Нужно быть Человеком Дождя, чтобы любить этого парня Тридцать с чем-то - это нормально Если тебе нравится слушать, как яппи ноют всю ночь напролёт Терпеть не могу Твин Пикс Хотелось бы, чтобы они линчевали этих уродов, пожирающих пончики Эти бездельники Сискел и Эберт (***) Надо идти домой и сидеть сложа руки
Это слово, потому что ты знаешь... Я не могу на это смотреть Я не могу на это смотреть Прекрати!
Текст песни: Я не могу на это смотреть (Отрывок) Источник: Normal Al Wiki
(*) Шоу Косби и Розанны - Шоу Косби. Шоу фокусируется на афроамериканской семье высшего класса, живущей в Бруклине, штат Нью-Йорк. Шоу Косби провело пять сезонов подряд в качестве шоу номер один по рейтингу на телевидении.
(**) Судья Вопнер, боже мой - Джозеф Альберт Вапнер (15 ноября 1919 – 26 февраля 2017) был американским судьей и телеведущим. Он наиболее известен как первый председательствующий судья продолжающегося реалити-шоу "Суд над людьми" "Народный суд". Первый показ сериала в синдикации с судьей Вапнером (1) в качестве председателя длился с 1981 по 1993 год, в течение 12 сезонов и 2484 серий. Хотя на втором показе шоу председательствовали несколько судей, Вапнер был единственным судьей, председательствовавшим во время первого воплощения шоу. Его пребывание в программе сделало его первым юристом арбитражных реалити-шоу, которые превратились в самое популярное направление в судебном жанре и остаются таковыми по настоящее время.
(***) Эти бездельники Сискел и Эберт - Сискел, Эберт и кино. Американская телевизионная программа "Обзор фильмов" производства Disney-ABC Domestic Television, в которой два кинокритика делятся своим мнением о недавно вышедших фильмах. Ее первоначальными ведущими были Роджер Эберт и Джин Сискел, бывшие ведущие "Тайных анонсов" на PBS и одноимённого синдицированного сериала. После смерти Сискела в 1999 году Эберт работал с различными приглашенными критиками, пока в 2000 году не выбрал своим постоянным партнёром коллегу из Chicago Sun - Times Ричарда Роупера.
(1) показ сериала в синдикации - Синдицировать. Объединять (что -либо) в синдикат. ____________________________________________________________________________________________________________________________________________
Картины, гобелены, скульптура, залы, наполненные светом, красотой, это чудо осталось с Таней на всю жизнь.
Она и сама пыталась рисовать, кажется, неплохо. Таня ещё не знала тогда, что её отец, трагически погибший таким молодым, не прожил свою жизнь так, как мог бы... Много, много позже она поняла, что она может осуществлять неосуществленное им.
Он был очень талантлив, Танин отец. Прекрасно рисовал, пел, играл на гитаре, сочинял стихи и танцевал на сцене. Так много было ему дано и так рано он погиб... Таня не считала себя талантливой, или хотя бы одаренной, хотя с раннего детства сочиняла стихи, как будто с ними родилась, хорошо танцевала от природы, что оценили впоследствии...
Но так как ею никто не занимался, поэтому все дремало до поры до времени.
Правда, она училась играть на пианино, купленном им на двоих с сестрой. Это было модно тогда. Занятия нравились Тане, но она побаивалась отчётных концертов, которые проводились в огромном актовом зале этой удивительной школы. Когда-то это был настоящий бальный зал.
А она впитывала в себя магическую красоту города. Тогда ей казалось, что это особый мир, и непонятно, как можно жить где-то ещё...
Потом судьба складывалась так, что Таня жила в разных его районах, но очарование его центра осталось в душе навсегда.
Таня мгновенно, за один год, вытянулась, как тростинка. К одиннадцати годам она стала выше всех своих одноклассников. Причиной всему было раннее половое созревание.
Мать была из-под Москвы, но отец был с Украины и учился в Херсонском мореходном училище. Как только они сошлись, одному богу известно... Но вот сошлись, и Таня унаследовала южно-славянские корни отца. Если раньше все говорили, что она похожа на мать, то теперь сходство с отцом было поразительным.
В школе её дразнили, наглые мальчишки постарше приставали к девочке. Больше всего ей доставалось от учителя физкультуры, который на занятиях гимнастикой всегда вызывал Таню, чтобы показать, как делать упражнения на брусьях или бревне. При этом ему обязательно было нужно держать Таню, которая весила, как воробей, в руках. Весь класс смеялся до истерик...
Но всё это не помешало Тане пойти в гимнастическую секцию, а впоследствии даже получить разряд по гимнастике.
В возрасте двенадцать лет Таня впервые влюбилась. Этот мальчик остался в её памяти навсегда. Иногда, очень редко, через много - много лет, он снился ей.
Так получилось, что она даже практически объяснилась ему в любви, но как это произошло и что из этого вышло, будет видно дальше...
