В ожидании рыцаря Трумвиля

Вся наша жизнь проходит на подмостках,
И каждому навязана, как роль,
Как лошадь подгоняемая хлёстко,
Ей радость предначертана и боль.

И далеко не всякому по силе
Дано её естественно сыграть,
И далеко не каждому в идиллии
Счастливцем в главной роли побывать.

Но чрезвычайно всё - таки приятно
Взглянуть на свою жизнь из - за кулис,
И всем сказать, что в ней я не запятнан
И попросить ещё разок на бис.

                                    Вся наша жизнь проходит на подмостках
                                              Автор: Александр Невидомый

Пьесы уже давно выбраны, роли распределены, разучены и срепетированы почти вполне, словом, всё готово для предстоящих выпускных испытаний, которые будут производиться не на школьных подмостках, а на Образцовой сцене, в присутствии всего начальства, артистов казённых и частных театров, газетных рецензентов, столичных и провинциальных антрепренеров и публики, т. е. бесплатно приглашённых на эти спектакли наших родных и знакомых.

Поэтому не странно, если сердца наши бьются и замирают при одной мысли, что близится предстоящий дебют.

Саня Орлова, как и подобает её трагическому таланту, выступит в классической древней трагедии Софокла «Антигона». Ольга — в роли сестры Антигоны. Я и Маруся Коршунова экзаменуемся в бытовой комедии "Хрущовские помещики".

Талантливая Саня с её печальным, а в минуту артистического «захвата» трагическим лицом, с её повелительным низким голосом и широким классическим жестом, — она сумеет заставить плакать толпу — такова сила её дарования. В этом мы убеждены все, кроме, кажется, её самой… Но быть второй после первой Сани я не хочу. Вся моя гордость протестует против этого. И вот я решила взяться за совсем противоположное Сане амплуа — изобразить придурковатую, удивительно карикатурную, смешную деревенскую девушку Глашу, которая, во что бы то ни стало хочет сделаться "настоящей барышней - дворянкой".

Весенний мартовский вечер. Бесшумно падают голубые сумерки… На противоположной крыше два голубя нежно воркуют, отыскивая корм.

Маленький принц гуляет с Матрешей в ближайшем Екатерининском сквере. Я сижу на своей «башне», как мои коллеги называют мою квартиру, и в двадцатый раз перечитываю полученное поутру письмо.
Он приезжает через два месяца только. К дебюту моему он не успеет ни за что. Моё сердце невольно сжимается. Мне так хотелось, чтобы он увидел свою Брундегильду в забавно - смешной роли глупой Глаши, он, мой милый рыцарь Трумвиль!

Звонок в крохотной прихожей. Быстрые шаги Анюты… Чей-то оживлённый говор за дверью… Слышу протестующий голос служанки.

— Нельзя, занята наша-то, к экзаменту работает. Не велено принимать.
— Ну, это дудки, миледи. Сие приказание никоим образом не может относиться к друзьям, — слышу я знакомый голос.
— А вы не ругайтесь. Ишь какое слово выковырили. Даже и не повторить.
— Миледи? Гм. Это хорошее слово. Лорды и джентльмены, вход в парламент не воспрещён, — уже кричит Денисов во весь голос своим громким басом.

— Входи, голубчик Боб, входи. Анюта, пустите его, — командую я из своей комнаты.

Он сбрасывает с гордым видом своё донельзя постаревшее за три зимы пальто и, комически расшаркиваясь, входит.

— Ты что? Здравствуй, — бросаю я рассеянно.
— Очень любезный приём, нечего сказать…

Он делает обиженное лицо, но, не выдержав, улыбается беспомощно и смущенно, как ребёнок.

— Никак, понимаешь ты, не выходит у меня вот эта сцена. Прорепетируем её, пожалуйста, со мной.
— Давай репетировать, Боб, очень рада. У меня самой эта сцена не идёт.
— Ну-с, устраивайся.

И я вскакиваю с места. Стол в моей комнате перекувыркивается вверх ногами, изображая сиреневый куст. Стулья валятся на бок, это — низенькие дерновые скамейки. Умывальник приставляется к комоду — это дача в отдалении. Хватаю зонтик, раскрываю и, став у окна, начинаю, отчаянно жестикулируя, свою роль.

Боб тоже вскакивает с дерновой скамьи, то есть с опрокинутого стула, и, тоже отчаянно жестикулируя, «играет» вовсю у другого окна.

Мы увлекаемся постепенно до того, что забываем всё, кроме нашей сцены. И вот, в самый разгар её, через открытую форточку до наших ушей доходят какие -то странные возгласы со двора. Останавливаемся на полуфразе, заглядываем в окна на двор и, совсем уже смущенные, смолкаем.

— Ах!

На дворе толпа. Какие -то мастеровые, кухарки, прислуга, какие -то мальчишки. Все это, задрав головы до пределов возможного, глядит ко мне в окна.

— Помешанные!
— Сумасшедшие.
— В больницу бы их.
— Накось, как же, так они тебе и дадутся! — слышим мы с Бобом прекрасно долетающие со двора голоса.
— Старшего бы позвать.
— Либо кого из подручных.
— Больно помогут твои подручные!

Мы слушаем… Я с открытым ртом и открытым зонтиком; Боб с изумлённым лицом. И неожиданно, взглянув друг на друга, разражаемся таким неудержимым хохотом, что слёзы выступают у нас на глазах и градом катятся по лицам.

А на дворе новая суматоха. Очевидно, там окончательно убедились, что у нас у обоих острое помешательство, и кое -кто из более храбрых в толпе решительно направляет шаги к лестнице, ведущей на нашу вышку. Снова звонок, стуки в дверь. Громкие голоса у порога.

— Молчи, Боб, — шепчу я, трясясь от смеха, — перестань хохотать или нас отвезут в сумасшедший дом.
— Они при-ни-ма-ют нас за по-ме-шан-ных, — снова, едва выговаривая слова, заливается он.
— Пустите, не то дверь сломаем, — долетает до нас грозный окрик.

Анюта, вся белая, как её передник, бросается к дверям, почему -то вооружившись кочергой.

— Стойте, Анюта! — вскрикивает Боб и с самым решительным видом направляется тоже к двери.
— Лорды и джентльмены! — кричит он, широко распахивая дверь, в которую заглядывают испуганные, любопытные и взволнованные лица. — Лорды и джентльмены, неужели вам не приходилось видеть играющего актёра? Неужели вы, как азиаты и древние варвары, не умеете отличить талантливого деятеля сцены от жалкого сумасшедшего?

                                                                                                                из произведения Чарской  Лидии  Алексеевной -  Мой принц

Молочно - шоколадная Сказка для мальчика Димы

Однажды, роскошно одета,
По полю гуляла Конфета.
На ней был хорошенький фантик
И белый с ромашками бантик.
На ней было платье в горошек.
И день был ужасно хороший…
Стояло волшебное лето,
Сияла от счастья Конфета.

И вдруг вышли злобные люди
С большими - большими губами.
Ужасные, гадкие люди
С кривыми и злыми зубами.
Огромные дядьки и тётки
И их нехорошие дети,
Увидев малютку в обёртке,
Они потянулись к Конфете… —
Какая нелепая шутка! —
Она закричала сердито…
Беги же скорее, малютка,
Ведь это убийцы, бандиты!
Никто не придёт к ней на помощь!

Конфета бежит от чудовищ,
Дрожит её маленький фантик
И белый с ромашками бантик…
Как трудно живётся на свете
Хорошенькой милой Конфете:
Ей хочется жить без опаски
И верить лишь в добрые сказки.

                                           Баллада о конфете
                                        Автор: Андрей Усачёв

Погода была такая, что ни в чём нельзя быть уверенным. Лето подходило к концу. И вроде явной желтизны на деревьях ещё не было, но ветер уже гонял по углам и подворотням палые, ещё совершенно зелёные листья. Трава за городом стояла высокая и какая - то нечистая. Лето кончалось, точнее, по всем ощущениям оно уже кончилось. Осталось дожить несколько дней августа и ….

Почти все друзья, приятели, товарищи, знакомые и коллеги вернулись откуда - то загорелые, хотели видеться, хотели делиться впечатлениями. А вот Дима всё лето просидел в городе. Разумеется, он не сидел всё лето, просто, если человек пробыл всё лето в городе, даже не без удовольствия или пользы, всё равно говорится «просидел». Так и Дима говорил всем: «Да какое там! Всё лето в городе просидел!» Дима при этом вздыхал, коротко махал рукой и делал печальное лицо.

Своих Дима отправил ещё в самом начале июля подальше. Старшего сына в международный лагерь, чтобы сын практиковался в английском, а жену и дочь сначала к родителям (к её родителям) на север, а потом на юг, к морю, туда, куда они вместе ездили много раз. А сам остался в городе… по делам.

Дела в самом деле были, причина остаться в городе и поработать была весомая и весьма, но к середине июля город совершенно расплавился от жары, никакие вопросы не решались, и намеченные на лето дела замерли. Глупо было намечать столько дел на лето. Во - первых, большинство людей, от которых зависело решение целого ряда вопросов, разъехались, а те, что остались, были усталые, злые или какие - то… с расфокусированными глазами… от жары, летнего звона в ушах, и от накопившегося к лету статического электричества. И Дима к концу июля впал в безделье. В странное такое летнее безделье, в котором дни ползут изнурительно медленно, а время летит непостижимо быстро.

Сначала Дима на несколько дней залёг на диван, возле телевизора. Он бесконечно листал туда и обратно телевизионные каналы, задерживаясь то на одном, то на другом… а потом листал снова. Когда удавалось наткнуться на какое - то старое кино, знакомое с детства, он хлопал в ладоши, потирал руки, поправлял своё гнездо, в которое успел превратиться диван, и бежал на кухню ставить чай и быстро рубить себе самые вредные для здоровья, и значит самые вкусные, бутерброды. Старое кино, бутерброды и сладкий чай доставляли серьёзное и глубокое наслаждение. В этом было то, чего он давно не испытывал. В этом было спокойствие!

День на третий такого спокойствия он стал терять ощущение времен суток. Засыпал под утро, просыпался уже сильно днём. Просыпался, и слушал летний знойный шум со двора. Когда закончилось всё в холодильнике, Дима почти сутки боролся с голодом. Выход из дома казался чем - то невыполнимым. Дима долго оттягивал момент выхода. Он давно не брился, но бритьё вдруг доставило удовольствие. Потом он долго умывался, одевался, а ещё потом сходил в магазин… с удовольствием. И набрал всего гору.

Вернувшись из магазина, он не накинулся на еду, не стал нервно кусочничать, он опять же с неожиданным удовольствием навёл порядок в квартире, перемыл посуду, аккуратно всё разложил в холодильнике. Потом он неторопливо готовил себе обед и ужин вместе ( в смысле, Дима ещё не обедал, но время было уже вечернее). Он готовил еду, комфортно звучало радио… Дима открыл бутылку вина, в голове летали какие-то спокойные, разрозненные слова типа: «неплохо» или «вот ведь…», или « ё-моё».

Пока еда доходила в духовке, Дима выпил два стакана вина. Вино чудесно пришлось… Дима тут же взял телефон. Он позвонил родителям (своим родителям), потом позвонил и дозвонился на юг жене. Женя сказала, что всё очень хорошо, только с погодой не везёт. Потом трубку взяла дочь, она сказала, что отдыхает хорошо, ест хорошо и вообще всё хорошо. На вопрос Димы скучает ли она по папе, дочь быстро сказала: «скучаю». Сразу же после этого звонка Дима позвонил одной своей знакомой, не дозвонился и успокоился окончательно.

Было хорошо. Даже очень хорошо. Периодически вспыхивала мысль: «Ой, а дела - то стоят, надо бы…» Но тут же находились аргументы типа: «Погоди, погоди…» или «Ну лето же!»

                                                                                                                               из книги Евгения Валерьевича Гришковец - «Спокойствие»

Джоконды

Послушай, девочка, что я тебе скажу: ты глядишь дьяволицей, а походишь всё ж на княжну, ты сидишь неподвижно, но душою стремишься к ножу. Остынь, девица, и послушай, что я тебе скажу.

Ты оставила трон, но минула ты и костёр. Ты мнишь себя одинокой, твой меч голоден и остёр, в твои пальцы бы звёзды, но сжимают они холодную рукоять, ты вскакиваешь в седло, а хотела бы просто поспать.

И нигде не сыскать ни слова доброго, ни руки, на которую опереться бы и вздохнуть, с которой не страшен в саму Преисподнюю путь и с которой светло, даже когда вокруг – ни зги.

На такое лицо бы – свадебную вуаль, а не с проседью чёлку да под нею спрятанный шрам. Я гляжу на тебя, и сердце трещит по швам, но при этом, девочка, мне нисколько тебя не жаль.

Жалость подобна отравленному вину, постарайся же не вменять мне это в вину. Покуда ещё не испита чаша твоя до дна – жалости не ищи и не давай её никому. Никогда.

И коль скоро жаждёт тебя не принц, а убийца, кормящий Смерть с руки, коль люди падают пред тобой не ниц, а порубленные на куски – оставь, соколица, чувство жалости и тоски.

                                                                                                                                                                           Послушай,  девочка (Отрывок)
                                                                                                                                                                                            Автор: Iniadi

В одну из ночей смущённого своею красотой лета жду тебя в домике с флюгером, за синей рекой, адрес: дачная местность, пятая зона, найти почтальона Михеева, спросить Павла Норвегова, звонить многократно велосипедным звонком, ждать лодку с туманного берега, жечь сигнальный костёр, не унывать.

Лежа над крутым песчаным обрывом в стоге сена, считать звёзды и плакать от счастья и ожидания, вспоминать детство, похожее на можжевеловый куст в светлячках, на ёлку, увешанную немыслимой чепухой, и думать о том, что совершится под утро, когда минует станцию первая электричка, когда проснутся с похмельными головами люди заводов и фабрик и, отплевываясь и проклиная детали машин и механизмов, нетрезво зашагают мимо около станционных прудов к пристанционным пивным ларькам – зелёным и синим.

Да, Роза, да, скажет учитель Павел, то, что случится с нами в ту ночь, будет похоже на пламя, пожирающее ледяную пустыню, на звездопад, отраженный в осколке зеркала, которое вдруг выпало во тьме из оправы, дабы предупредить владельца о близкой смерти. Это будет похоже на свирель пастуха и на музыку, что ещё не написана.

Приди ко мне, Роза Ветрова, неужели тебе не дорог твой старый учитель, шагающий по долинам небытия и по взгорьям страданий. Приди, чтобы унять трепет чресел твоих и утолить печали мои.

И если наставник Павел скажет так, говорит тебе Леонардо, то известишь меня об этом в ту же ночь, и я докажу всем на свете, что во времени ничто находится в прошлом и будущем и ничего не имеет от настоящего, и в природе сближает с невозможным, отчего, по сказанному, не имеет существования, поскольку там, где было бы ничто, должна была бы налицо быть пустота, но тем не менее, продолжает художник, при помощи мельниц произведу я ветер в любое время.

А тебе последнее задание: этот прибор, похожий на гигантскую черную стрекозу, – видишь? Он стоит на пологом травянистом холме, – испытаешь завтра над озером и наденешь в виде пояса длинный мех, чтобы при падении не утонул ты. И тогда ты отвечаешь художнику: дорогой Леонардо, боюсь, я не смогу выполнить ваших интересных заданий, разве что задание, связанное с узнаванием дворником того факта, что на улице идёт снег.

На этот вопрос я могу ответить любой экзаменационной комиссии в любое время столь же легко, сколь вы можете произвести ветер. Но мне, в отличие от вас, не понадобится ни одной мельницы.

                                                                                                  из книги Саши  Соколова - «Школа для дураков. Глава первая. Нимфея»

Уловленные

      «Ох, боярыня... Красотою лепа! Червлёна губами! Бровьми союзна!» (©️)

Солнце бьёт во кари очи,
День - не день, а загляденье.
Кони катят. Славно очень
Наше место нахожденья.                

А боярыня - хохочет,
Шелуху плюет, бросает.
Кнут летит, да бить не хочет,
Над конями зависает.                     

Эх! Давай ещё!
Не жалей плечо.                             

Только тучки набежали,
Только ливень захлестал.
Пристяжные задышали,
Коренник,  гляди, устал,

Грязь копытит, что есть мочи,
Из-под ног в лицо плюет.
А старуха - знай, хохочет,
Громко семечки жуёт.

Эх! Давай ещё!
Не жалей плечо.

Вот и встали. С возу слезли
И конягам помогаем.
С места воз не сдвинем если,
Так хоть грязь поизругаем.

                                                      Боярыня  (Избранное)
                                                  Автор: Андрей Дегтярев

Сцены из старинной московской жизни

  В 1665 году на сырной неделе в доме стольника Алексея Прокофьевича Соковнина было более оживленно, чем обычно. Сам господин и его слуги жадно вдыхали запах Масленичной недели. Казалось, что они все были немного одурманены царящим всеобщем весельем. Тем не менее, жизнь шла своим чередом. Боярин рассматривал молодого белобрысого парня, который попросился к нему в холопство.

  - Как имя твое? – спрашивал он строго по - господски.
   - Иванко, Яковлева сын, Медведев.
  - Сколько лет?
  - 19.
  - Женат?
  - Нет?
  - Всякой работе обучен? За лошадьми, за платьем боярским следить сможешь, и другое всё прочее делать?
   - Да! – только кивал послушно в знак согласия молодой человек.
   - Ну ладно! – сказал наконец боярин. – Завтра в Холопском приказе оформим кабальную, а пока иди к другим холопам, там тобой Марьица займётся.

   Иванко Медведев выходил от боярина, низко кланяясь за оказанную ему великую милость и виновато улыбаясь за свою неотесанность.

  Иванко был не из здешних мест, он приехал из Литвы, по - нынешнему – из Белоруссии. Приехал он в Москву, куда до этого перебрались его дяди, Иван и Ян Крыловы. До этого он не жили никогда в столичных городах, да и вообще в крупных городах, а только у себя в деревне. Чтобы кормиться, они были вынуждены попроситься в холопство к князю Михаилу Алегуковичу Черкасскому. Ивана же Медведева князь в холопы брать не захотел, и он по совету людей пошёл проситься к Соковнину.

  Иванко отправился на людскую половину и сказал, что новый холоп. Тут же откуда-то пришла ключница Мария Ивановна, молодица двадцати. Она была весёлой и озорно улыбалась.

Новый холоп забавлял её своим видом. Его волосы спускались почти ниже плеч, а длинные усы свисали ниже рта, всё это выглядело не по здешней моде. Но Марию смешили даже не его усы, которые выглядели нелепо длинными, а весь внешний вид молодого парня. На его лице было ясно написано: деревенский простачок.

   - Так как тебя зовут? – обратилась она к Иванке по - бабьи деловито.
   - Иванко! – отвечал тот, завороженно глядя на неё.
   - Что же мне с тобой прикажешь делать? Банька не топлена, а тебя помыть надобно! Пойдём на двор!

   Они спустились вниз с верхнего этажа боярского дома. По краям широкого двора стояла конюшня, избы для челяди, кухня.

  - А ну, Гераска! Затопи баню! (лишь бы объезжие не увидели!) – крикнула Мария дворнику Герасиму, который как раз выходил их своей избы, стоящей у самых ворот..
   - А ты иди сюда, я тебе голову проверю! – обратилась она затем к Ивану.

  Он послушно сел на какое - то полено и подставил свои волосы.

  - Да нет у меня ничего! Чистый я!
  - А это мы сейчас посмотрим!

  Мария перебирала волосы своими пальцами, а Иванко сидел, затаившись. Потом она провела рукой по его подбородку, и у него ёкнуло сердце.

  - А что же, борода у тебя разве не растёт? – сказала она, слегка посмеиваясь.
   - Растёт! – отвечал парень, заикаясь.
   - Так отпусти! Тебе пойдёт!

   Сказала молодица и звонко засмеялась.

  - Ладно! – отвечал Иванко послушно.
   - Вижу исхудал ты в дороге! Сейчас помоешься в бане, я тебе платье дам чистое (но только не жди, что одену тебя как боярина!) Потом пойдёшь на кухню, там тебя накормят!

  Сказала молодица и тут убежала куда - то по делам, которых у неё было много, казалось, она следила за всем хозяйством в доме.

   В это время боярин давал распоряжения своему слуге Исачке Бурцеву. Тот был как бы правой рукой хозяина, потихоньку следил за всеми другими холопами и был в курсе дел самого хозяина.

  - Пойди скажи Марии, чтобы хорошего платья ему не давала, и пускай спит вместе с Янком. Да скажи ей, чтобы постригли его, всё - таки мне будет служить! Да и пускай завтра все трое, Мария, Янко и он, пойдут на Торг за рыбой, сестра - постница ко мне в гости пожалует.

Боярин Алексей Соковнин, двадцати пяти лет, был красивым мужчиной по меркам семнадцатого века и по нынешним. Внешность у него была аристократической. Его правильные черты лица украшали усы и аккуратно подстриженная борода. Высокий рост и гордая осанка говорили о том, что молодой человек приближен ко двору.

  Его холопка Мария Ивановна досталась ему от мачехи. Она была довольно миловидной, щеки её не покидал здоровый румянец, «кровь с молоком» говорят про таких. Если бы она смогла выбирать, к кому бы ей попасть в холопство, у кого ей быть рабой, она бы выбрала именно Соковнина. Однако не только каждая рабыня мечтала попасть в холопство к Соковнину, пожалуй, тайно мечтала за него выйти замуж и каждая боярышня в Москве. Да и был он женихом завидным, приходился свойственником царю Алексею Михайловичу. Только вот женится он пока не торопился, на что пеняла ему сестра.

  Марьица пошла проверить, как выполняет её указание новый холоп. Ян Адаховский нёс для него платье, оставшееся после Петьки, который помер полгода назад. Баня стояла на заднем дворе, около неё был небольшой садик.

   - Ну где ты? Помылся уже? – спросила Мария, входя в полумрак предбанника.

Иванко только начинал раздеваться.

  - Что-то ты копаешься долго! На тебе платье твое, своё тряпье брось, выбросим мы его! Да иди сюда, ближе к оконцу, сейчас быстро тебя обкромсаю.

  Мария взяла ножницы и живописные усы и локоны упали на пол. Рука была у неё твёрдая, сам хозяин доверял её иногда поправлять что - нибудь в его прическе. Иванко сидел смирно, сердце его замирало, когда рука молодицы касалась его головы. После Мария велела Ивану идти мыться, а Янке пропарить его шапку и шубейку.

   - Может тебе потом и обновка будет! – сказала напоследок она, бросил взгляд на поношенную одежонку нового холопа.

  Ян Адаховский попал к Соковнину из польского полона. Он был сыном бедного шляхтича, говорил всем, что ему восемнадцать лет, а на самом деле ему было только семнадцать с небольшим. Тёмная борода у него начинала только пробиваться, а голубые глаза светились надеждой на скорое возвращение домой. А пока что, свою шляхтецкую гордыню ему пришлось спрятать глубоко и быть простым холопом. С другой стороны, заносчивость, свойственная польской шляхте, ещё не успела проникнуть в его сердце, и он не так тяжело переживал своё унижение.

  Так как Ян и Иванко были из одного края, поляк обрадовался новому товарищу.  Янко расспросил его о родных местах, поведал ему, откуда он родом, показал их общую комнату.

Поселили их в главном доме, там же жила Мария и Исачко Бурцев. За короткое время Янко успел ввести нового холопа в круг его обязанностей, рассказал о других холопах. Исачко  Григоревич Бурцев – он главный среди дворовых, его надо опасаться, Марьица Иванова дочь стоит во главе всего хозяйства, боярин ей доверяет. Янко предупредил, что тайно в доме боярина исполняют старые обряды, об этом лучше молчать, никому не рассказывать, если хочет служить в этом богатом доме.

  На следующий день Иванко подписал кабальную в Холопском приказе. Затем они втроём отправились на Красную площадь. Соковнин жил у церкви Николы Красный звон, в проулке, который выходил на Ильинку,  а другой стороной на Варварку. Янко показывал Иванке дорогу на Торг, найти её было не сложно.

  - Как выйдешь на Варварку, повернёшь направо, на Кремль. Сейчас Торг увидишь, коли не видел доселе! Чего здесь только нету! – говорил с восхищением Янко, который величественней города Москвы города ещё не видал.

   Иванко так же с восхищением смотрел по сторонам, здесь ему было всё ново, хотя был он тут уже не первый раз.

   Марьица шла впереди, весело оглядываясь по сторонам. А по сторонам шли бесконечные ряды. Наконец они дошли до Рыбного ряда. Здесь Иванко обратил внимание, что один рядович кричит ругательства господину, который задел его рыбу рукавом. Та упала на снег, в грязь. Рядович в отместку кинул в господина какой - то дранью, господин же отпечатал свой кулак на его лице. Началась потасовка.

  - Вон смотри! Получил по роже! Здесь каждый день такое, то покупатель с продавцом поругается, то рядовичи между собой перелаются. Нет дня, чтобы кто - нибудь драку не затеял. Дикий народ!

    Марьица начала выбирать рыбу. Она строго глядела на продавца и уверенно отодвигала товар в сторону.

  - Это что за осётр? Никак плохую рыбу подсунуть хочешь?

  Она пошла далее по ряду и выбрала наконец достойного осетра. Иванко про себя похвалил её за хозяйственность.

                                                                                                                                                                                            Драма в Алчеве (Отрывок)
                                                                                                                                                                                          Автор: Марина Егорычева

Хлебороб на лоскутном одеяле

Белый снег, серый лёд
На растрескавшейся земле
Одеялом лоскутным на ней
Город в дорожной петле
А над городом плывут облака
Закрывая небесный свет
А над городом жёлтый дым
Городу две тысячи лет
Прожитых под светом
Звезды по имени Солнце

                                                 Звезда по имени Солнце (Отрывок)
                                                                 Автор: Виктор Цой

Я ИДУ ТЕБЯ ИСКАТЬ (1)  #artofnext #считалочка #страшилки #song #suno #триллер #страшныеистории

«Дни Турбиных». Пьеса.

Автор: Михаил Булгаков

***

Сюжет:
Завязка. Семья Турбиных — Алексей, Елена и Николай — живёт в уютном доме на Алексеевском спуске. Их дом — островок старого мира с его традициями и теплом, контрастирующий с окружающим хаосом Гражданской войны.
Развитие событий. Алексей, врач и офицер Белого движения, вместе с друзьями — Мышлаевским, Шервинским и Студзинским — пытается защитить Киев от наступающих петлюровцев. Однако силы белых ослабевают, и город оказывается под угрозой захвата.
Кульминация. Петлюровцы захватывают Киев, устанавливая жестокий и хаотичный режим. Алексей, раненный в бою, чудом выживает благодаря помощи незнакомца, который оказывается большевиком. В городе нарастает напряжение: слухи о наступлении большевиков предвещают очередную смену власти.
Развязка. В финале большевики входят в Киев, знаменуя начало новой эпохи. Алексей выздоравливает после ранений, а в небе загорается звезда — символ надежды. Однако будущее героев остаётся неопределённым, отражая тревогу и неизвестность того времени.

***

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ВТОРАЯ ( ФРАГМЕНТ )
___________________________________________________________________________________

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: ( ПРЕДСТАВЛЕННОЙ СЦЕНЫ )

Г а й д а м а к — телефонист;
Б о л б о т у н — командир 1-й конной петлюровской дивизии;
У р а г а н;
К и р п а т ы й;
Г а л а н ь б а — сотник - петлюровец, бывший уланский ротмистр;
Д е з е р т и р — с е ч е в и к.

Второе действие происходят зимой 1918 года;
Место действия — город Киев.
____________________________________________________________________________________

Пустое, мрачное помещение. Надпись: «Штаб 1-й кинной дивизии». Штандарт голубой с жёлтым. Керосиновый фонарь у входа. Вечер. За окнами изредка стук лошадиных копыт. Тихо наигрывает гармоника знакомые мотивы.

Т е л е ф о н и с т (по телефону). Це я, Франько, вновь включився в цепь... В цепь, кажу!.. Слухаете?.. Це штаб кинной дивизии.

Телефон поёт сигналы. Шум за сценой. Ураган и Кирпатый вводят дезертира - сечевика. Лицо у него окровавленное.

Б о л б о т у н. Що такое?
У р а г а н. Дезертира поймали, пан полковник.

Б о л б о т у н. Якого полку?

Молчание.

Якого полку, я тебя спрашиваю?

Молчание.

Т е л е ф о н и с т. Та це ж я! Я из штабу, Франько, включився в цепь! Це штаб кинной дивизии!.. Слухаете?.. Тьфу ты, чёрт!..

Б о л б о т у н. Що ж ты, бога душу твою мать! А? Що ж ты... У то время, як всякий честный казак вийшов на защиту Украиньской республики вид белогвардейцив та жидив - коммунистив, у то время, як всякий хлибороб встал в ряды украиньской армии, ты ховаешься в кусты? А ты знаешь, що роблють з нашими хлиборобами гетманьские офицеры, а там комиссары? Живых у землю зарывают! Чув? Так я ж тебе самого закопаю у могилу! Самого! Сотника Галаньбу!

Голос за сценой: «Сотника требуют к полковнику!»

Суета.

Де ж вы его взяли?..

К и р п а т ы й. По-за штабелями, сукин сын, бежав, ховався!..

Б о л б о т у н. Ах ты зараза, зараза!

Входит Г а л а н ь б а, холоден, чёрен, с чёрным штыком.

Допросить, пан сотник, дезертира... Франько, диспозицию! Не ковыряй аппарат!
Т е л е ф о н и с т. Зараз, пан полковник, зараз! Що з ним зробишь? «Не ковыряй...»

Г а л а н ь б а (с холодным лицом). Якого полку?

Молчание.

Якого полку?
Д е з е р т и р (плача). Я не дезертир. Змилуйтесь, пан сотник! Я до лазарету пробырався. У меня ноги поморожены зовсим.

Т е л е ф о н и с т (по телефону). Де ж диспозиция? Прохаю ласково. Командир кинной дивизии прохае диспозицию... Вы слухаете?.. Что ты будешь робить з этим аппаратом!

Г а л а н ь б а. Ноги поморожены? А чому же це ты не взяв посвидченья вид штабу своего полка? А? Якого полку? (Замахивается.)

Слышно, как лошади идут по бревенчатому мосту.

Д е з е р т и р. Второго сечевого.
Г а л а н ь б а. Знаем вас, сечевиков. Вси зрадники. Изменники. Большевики. Скидай сапоги, скидай. И если ты не поморозив ноги, а брешешь, то я тебя тут же расстреляю. Хлопцы! Фонарь!

Т е л е ф о н и с т (по телефону). Пришлить нам ординарца для согласования... В Слободку!.. Так!.. Так!.. Слухаю!.. Грицько! Хай ординарец захватит диспозицию для нашего штабу. Добре?.. Пан полковник, диспозиция зараз буде...
Б о л б о т у н. Добре...

Г а л а н ь б а (вынув маузер). И вот тебе условие: ноги здоровые — будешь ты у меня на том свете. Отойдите сзади, чтобы я в кого - нибудь не попал.

Дезертир садится на пол, разувается. Молчание.

                                                                                                                                      -- из пьесы Михаила Булгакова - «Дни Турбиных»

Вид из дворца одинаковых с лица

В мире есть дворец прекрасный,
В нём живет король несчастный,
Ждёт любимую свою,
Ищет девушку, жену.

Благороден, честен, добр,
Справедлив, умён, не лодырь,
Силой воина судьба
Одарила короля.

Любит он охоту, книги,
Сделал выбор из религий,
Любит он в саду гулять,
И на флейте поиграть.

Днём осенним у камина,
Видит он жену и сына,
В грёзах сладких у огня,
Находясь во власти сна.

                                         В мире есть дворец прекрасный... (отрывок)
                                                            Автор: Сергей Глушков

«Дни Турбиных». Пьеса.

Автор: Михаил Булгаков

***

Сюжет:
Завязка. Семья Турбиных — Алексей, Елена и Николай — живёт в уютном доме на Алексеевском спуске. Их дом — островок старого мира с его традициями и теплом, контрастирующий с окружающим хаосом Гражданской войны.
Развитие событий. Алексей, врач и офицер Белого движения, вместе с друзьями — Мышлаевским, Шервинским и Студзинским — пытается защитить Киев от наступающих петлюровцев. Однако силы белых ослабевают, и город оказывается под угрозой захвата.
Кульминация. Петлюровцы захватывают Киев, устанавливая жестокий и хаотичный режим. Алексей, раненный в бою, чудом выживает благодаря помощи незнакомца, который оказывается большевиком. В городе нарастает напряжение: слухи о наступлении большевиков предвещают очередную смену власти.
Развязка. В финале большевики входят в Киев, знаменуя начало новой эпохи. Алексей выздоравливает после ранений, а в небе загорается звезда — символ надежды. Однако будущее героев остаётся неопределённым, отражая тревогу и неизвестность того времени.

***

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ ( ФРАГМЕНТ )
__________________________________________________________________________________________________________________________________________________

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: ( ПРЕДСТАВЛЕННОЙ СЦЕНЫ )

Ш е р в и н с к и й Л е о н и д Ю р ь е в и ч — поручик, личный адъютант гетмана;
К а м е р — л а к е й.

Г е т м а н всея Украины ( участвует в представленной сцене, но не подаёт реплик).

Б о л б о т у н — командир 1-й конной петлюровской дивизии ( не участвует в представленной сцене, но о нём идёт речь).

Второе действие происходят зимой 1918 года;
Место действия — город Киев.
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Рабочий кабинет гетмана во дворце. Громадный письменный стол, на нём телефонные аппараты. Отдельно полевой телефон. На стене огромная карта в раме. Ночь. Кабинет ярко освещён.

Дверь отворяется, и камер - лакей впускает Ш е р в и н с к о г о.

Ш е р в и н с к и й. Здравствуйте, Фёдор.
Л а к е й. Здравия желаю, господин поручик.

Ш е р в и н с к и й. Как! Никого нет? А кто из адъютантов дежурит у аппаратов?
Л а к е й. Его сиятельство князь Новожильцев.

Ш е р в и н с к и й. А где же он?
Л а к е й. Не могу знать. С полчаса назад вышли.

Ш е р в и н с к и й. Как это так? И аппараты полчаса стояли без дежурного?
Л а к е й. Да никто не звонил. Я всё время был у дверей.

Ш е р в и н с к и й. Мало ли что не звонил! А если бы позвонил? В такой момент! Чёрт знает что такое!
Л а к е й. Я бы принял телефонограмму. Они так и распорядились, чтобы, пока вы не придёте, я бы записывал.

Ш е р в и н с к и й. Вы? Записывать военные телефонограммы?!. Да что у него, размягчение мозга? А, понял, понял! Он заболел?
Л а к е й. Никак нет. Они вовсе из дворца выбыли.

Ш е р в и н с к и й. То есть как это — вовсе из дворца? Вы шутите, дорогой Фёдор. Не сдав дежурства, отбыл из дворца? Значит, он в сумасшедший дом отбыл?
Л а к е й. Не могу знать. Только они забрали свою зубную щётку, полотенце и мыло из адъютантской комнаты. Я же им ещё газету давал.

Ш е р в и н с к и й. Какую газету?
Л а к е й. Я же докладываю, господин поручик: во вчерашний номер они мыло завернули.

Ш е р в и н с к и й. Позвольте, да вот же его шашка!
Л а к е й. Да они в штатском уехали.

Ш е р в и н с к и й. Или я с ума сошёл, или вы. Запись-то он мне оставил, по крайней мере? Что - нибудь приказал передать?
Л а к е й. Приказали кланяться.

Ш е р в и н с к и й. Вы свободны, Фёдор.
Л а к е й. Слушаю. Разрешите доложить, господин адъютант?

Ш е р в и н с к и й. Нуте-с?
Л а к е й. Они изволили неприятное известие получить.

Ш е р в и н с к и й. Откуда? Из дому?
Л а к е й. Никак нет. По полевому телефону. И сейчас же заторопились. При этом в лице очень изменились.

Ш е р в и н с к и й. Я надеюсь, Фёдор, что вас не касается окраска лица адъютантов его светлости. Вы лишнее говорите.
Л а к е й. Прошу извинить, господин поручик. (Уходит.)

Ш е р в и н с к и й (говорит по телефону на гетманском столе). 12 - 23... Мерси... Это квартира князя Новожильцева?.. Попросите Сергея Николаевича... Что? Во Дворце? Его нет во дворце. Я сам говорю из дворца... Постой, Серёжа, да это твой голос!.. Серё... Позвольте...

Телефон звонит отбой.

Что за хамство! Я же отлично слышал, что это он сам. (Пауза.) Шервинский, Шервинский... (Вызывает по по левому телефону, телефон пищит.) Штаб Святошинского отряда... Попросите начштаба... Как — его нет! Помощника... Штаб Святошинского отряда?.. Что за чертовщина!.. (Садится за стол, звонит.)

Входит камер - лакей.

(Пишет записку.) Фёдор, сейчас же эту записку передайте вестовому. Чтобы срочно поехал ко мне на квартиру на Львовскую улицу, там ему по этой записке дадут свёрток. Чтобы сейчас же привёз его сюда. Вот два карбованца ему на извозчика. Вот записка в комендатуру на пропуск.
Л а к е й. Слушаю. (Уходит.)

Ш е р в и н с к и й (трогает баки, задумчиво). Что за чертовщина, честное слово!

На столе звонит телефон.

Я слушаю... Да. Личный адъютант его светлости поручик Шервинский... Здравия желаю, ваше превосходительство... Как-с? (Пауза.) Болботун?!. Как, со всем штабом?.. Слушаю!.. Так-с, передам... Слушаю, ваше превосходительство... Его светлость должен быть в двенадцать часов ночи. (Вешает трубку.)

Телефон звонит отбой. Пауза.

Я убит, господа! (Свистит.)

За сценой глухая команда: «Смирно!» — потом многоголосый крик караула: «Здравия желаем, ваша светлость!»

                                                                                                                      -- из пьесы Михаила Булгакова - «Дни Турбиных»

( кадр из фильма «Дворец» 2023 )

Пусть его введут

Обиженная женщина, порой,
Страшнее и опаснее тигрицы!
И кто её обидеть не боится -
Большой глупец или смельчак - герой.

Она вовек обиды не простит.
С изяществом врожденного порока
Однажды изощрённо и жестоко ,
Коварно непременно отомстит!

Исподтишка ужалит, как змея,
И даст себя погладить, но укусит.
И, чтоб унизить, шанса не упустит
Змеиным взглядом, слов не говоря!

Обида будет жить в ее груди,
Пылать в глазах нетленной жаждой мщенья.
Молитесь, чтобы заслужить прощенье -
Иначе ваши беды впереди!

                                                                 ОБИЖЕННАЯ ЖЕНЩИНА
                                                               Автор: Кропин Николай

ОБИЖЕННЫЕ ЖЕНЩИНЫ.Песня из к/ф ПРИМИТЕ ВЫЗОВ, СИНЬОРЫ!

«Лукреция Борджиа». Романтическая драма в прозе.

Автор: Виктор Гюго

***

Сюжет: Лукреция, продукт своей семьи и окружения, совершила множество злодеяний. Однако её любовь к сыну пробуждает в ней желание искупить своё прошлое. Трагическая ирония: попытки Лукреции защитить сына приводят к его ненависти и, в конечном итоге, к её смерти от его руки.
Некоторые события сюжета:
В Венеции во время карнавала группа молодых дворян обсуждает преступления Лукреции.
В Ферраре Дженнаро, оскорблённый связью Лукреции с его матерью, портит герб Борджа на дворце.
Герцог Альфонсо, муж Лукреции, узнаёт о поступке Дженнаро и о любви Лукреции к нему. Он решает отомстить, заставив Лукрецию отравить Дженнаро.
На ужине у княгини Негрони молодые дворяне веселятся, не подозревая, что вино отравлено. Появляется Лукреция и объявляет о своей мести.
Дженнаро, считая Лукрецию причиной несчастий своей матери, хочет убить Лукрецию. Она умоляет его о пощаде, но он наносит ей смертельный удар. Умирая, Лукреция раскрывает свою последнюю тайну: «Дженнаро, я твоя мать!».

***

Действие второе. Супружеская чета

1 Часть первая. ( Фрагмент )

Зала в герцогском дворце в Ферраре. Обои тиснёной кожи с золотыми узорами. Великолепная мебель в итальянском вкусе конца XV века. Герцогское кресло красного бархата с вышитым гербом дома Эсте. Сбоку стол, крытый красным бархатом. В глубине большая дверь. Справа – маленькая дверь. Налево – другая малая дверь, замаскированная под обои. За этой дверью видно начало винтовой лестницы, уходящей под пол и освещённой длинным и узким решетчатым окном.
______________________________________________________________________________________

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: ( ПРЕДСТАВЛЕННОЙ СЦЕНЫ )

Рустигелло;
Дон Альфонсо д'Эсте;
Привратник;
Донна Лукреция Борджа.

Дженнаро (участвует в представленной сцене, но не подаёт реплик).
_______________________________________________________________________________________

Явление первое

Дон Альфонсо в великолепном наряде, выдержанном в цветах дома Эсте. Рустигелло в костюме тех же цветов, но более скромном.

Рустигелло. Ваши приказания уже исполнены, ваша светлость. Что прикажете ещё?
Дон Альфонсо. Возьми этот ключ. Ступай в галерею Нумы. Там сосчитаешь все резные рамы, начиная с фигуры, что стоит у двери и изображает Геркулеса, сына Юпитера, одного из моих предков (*). Как дойдёшь до двадцать третьей рамы, увидишь маленькое отверстие, скрытое в пасти позолоченного дракона, а это – миланский дракон. Рама эта сделана по желанию Людовика Моро. Вставь ключ в это отверстие. Рама повернётся на петлях, как дверь. В потайном шкафу ты увидишь хрустальный поднос и на нём два графина – золотой и серебряный, и ещё две эмалевые чаши. В серебряном графине – чистая вода. В золотом графине – вино, особым образом приготовленное. Ты, Рустигелло, ничего не переставляя на подносе, принесёшь всё это в соседнюю комнату, и ежели ты слышал, как у людей зубы стучали от страха, когда они рассказывали про знаменитый яд Борджа, порошок белый и блестящий, словно мрамор Каррары, и способный превратить роморантенское вино в сиракузское, ты, конечно, не дотронешься до золотого графина.

Рустигелло. Можно мне идти, ваша светлость?
Дон Альфонсо. Погоди. Потом ты возьмёшь твою лучшую шпагу и станешь за этой дверью так, чтобы слышать всё, что тут будет говориться, и войти по первому же знаку – я позвоню в серебряный колокольчик, а ты знаешь его звук. (Показывает на колокольчик, стоящий на столе.) Если я просто позову: «Рустигелло!», ты придёшь с подносом. Если я подам знак колокольчиком, ты войдёшь со шпагой.

Рустигелло. Будет исполнено, ваша светлость.
Дон Альфонсо. Ты заранее обнажишь шпагу, чтобы потом не терять времени – вытаскивать её из ножен.

Рустигелло. Слушаюсь.
Дон Альфонсо. Возьми, Рустигелло, две шпаги. Одна может сломаться.

Рустигелло уходит через малую дверь. В среднюю дверь входит слуга.

Слуга. Её светлость желает говорить с вашей светлостью.
Дон Альфонсо. Пусть войдёт.

Явление второе

Дон Альфонсо, донна Лукреция.

Донна Лукреция (входит стремительно) . Синьор, это же недостойно, возмутительно, гнусно. Кто-то из ваших подданных – знаете ли вы об этом, дон Альфонсо? – обезобразил имя вашей супруги под ее родовым гербом. И где же? – На фасаде вашего собственного дворца. Это сделали среди бела дня, открыто! Кто это сделал? Не знаю, но это и дерзость и безумие. Мое имя обесчещено, и жители вашей Феррары – этот самый гнусный во всей Италии народ – теперь издеваются над моим гербом, столпившись у дворца, как у позорного столба. Неужели вы думаете, дон Альфонсо, что я с этим примирюсь и не предпочту умереть от одного удара кинжала, чем тысячи раз умирать от отравленных стрел насмешки и острословия? Право же, синьор, странно со мной обращаются в ваших феррарских владениях! Мне это начинает надоедать, а вы, на мой взгляд, что-то слишком уж приветливы и спокойны в то самое время, как доброе имя вашей супруги по всему городу забрызгивают грязью, как его нещадно терзают оскорбления и клевета. Я хочу полнейшего удовлетворения, синьор герцог, предупреждаю вас. Придётся вам снарядить суд. То, что случилось, не пустяк, уверяю вас. Или вы, чего доброго, думаете, что я ничьим уважением не дорожу и что муж мой не обязан защищать меня? Нет, нет, ваша светлость, кто женится, тот и охраняет, кто дает руку, тот и поддерживает. Я на это рассчитываю. Каждый день приносит мне новые оскорбления, а вас, как я вижу, это нисколько не волнует. Или грязь, которой обливают меня, не обрызгивает и вас, дон Альфонсо? Ну, ради бога, рассердитесь хоть немножко – посмотреть бы мне раз в жизни, как вы негодуете из-за меня! Вы говорите иногда, что в меня влюблены? Так пусть вам будет дорога моя честь. Вы ревнуете? Будьте ревнивы и к моему доброму имени! Если я моим приданым удвоила ваши владения, если я принесла вам не только золотую розу и благословение святого отца, но и нечто большее – Сьену, Римини, Чезену, Сполето и Пьомбино, больше городов, чем у вас было замков, и больше герцогств, чем у вас было баронств, – если я сделала вас самым могущественным властелином в Италии, так это, синьор, вовсе не основание, чтобы вы позволяли вашему народу издеваться надо мной, глумиться и оскорблять, чтобы вы перед лицом всей Европы позволяли вашей Ферраре пальцем показывать на вашу жену, всеми презираемую, поставленную ниже, чем какая - нибудь служанка ваших конюхов или их слуг! Это, повторяю я, не основание для того, чтобы ваши подданные всякий раз, как я прохожу среди них, непременно говорили: «Ах, эта женщина…» Так вот, объявляю вам, синьор, – я требую, чтобы преступление, совершенное сегодня, было раскрыто и строго наказано, – иначе я пожалуюсь папе, пожалуюсь герцогу Валантинуа, что стоит сейчас у Форли с войском в пятнадцать тысяч. Рассудите же, стоит ли вам взять на себя труд подняться с кресла.

Дон Альфонсо. Синьора, преступление, о котором вы говорите, мне известно.
Донна Лукреция. Как! Преступление вам известно, а преступник не открыт!

Дон Альфонсо. Преступник открыт.
Донна Лукреция. Хвала господу! Но если он открыт, каким же образом он не схвачен?

Дон Альфонсо. Он схвачен, синьора.
Донна Лукреция. Но если он схвачен, как же он ещё не наказан?

Дон Альфонсо. Он еще будет наказан. Я хотел знать ваше мнение насчёт наказания.
Донна Лукреция. Это вы правильно решили. Где он?

Дон Альфонсо. Здесь
Донна Лукреция. Ах, здесь? Я хочу, чтобы наказание было примерным, – понимаете, синьор? Ведь это же оскорбление величества. За такие преступления отсекают голову, что замыслила их, и руку, что их исполнила! – Ах, так он здесь! Хочу на него посмотреть.

Дон Альфонсо. Это нетрудно. (Зовёт) Батиста!

Входит слуга.

Донна Лукреция. Одно только слово, ваша светлость, пока ещё не ввели преступника. Кто бы ни был этот человек, – пусть он ваш земляк или даже родственник, – дайте мне ваше слово, дон Альфонсо, слово герцога, носящего корону, что он не выйдет отсюда живым.
Дон Альфонсо. Даю вам это слово. Слышите, синьора, – я даю вам слово!

Донна Лукреция. Конечно, слышу. Очень хорошо. Привести его сюда. Я сама допрошу его! О боже мой! Что я сделала всем этим феррарцам, которые так преследуют меня?
Дон Альфонсо (слуге). Пусть введут преступника.

Дверь в глубине открывается. Появляется Дженнаро, безоружный, между двух стражей. В ту же минуту видно, как по лестнице налево, за дверью, скрытой под обоями, появляется Рустигелло; в руках у него поднос с двумя графинами – золотым и серебряным – и двумя кубками. Он ставит поднос на подоконник, вынимает шпагу и становится за дверью.

                                                                                                                                  -- из пьесы Виктора Гюго - «Лукреция Борджиа»
__________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Ступай в галерею Нумы. Там сосчитаешь все резные рамы, начиная с фигуры, что стоит у двери и изображает Геркулеса, сына Юпитера, одного из моих предков – Нума Помпилий – легендарный римский царь древнейшей эпохи. Стремление, опираясь на античную традицию, обожествлять свой род (происхождение от бога Юпитера и героя Геркулеса) было характерно для итальянских князей периода позднего Возрождения. Примечание редактора.